Погоня за судьбой
Шрифт:
– А что они хотели?
– Они просили меня показать место, где мы с мальчишками откопали несколько «страниц» неделю назад.
– Страниц?
– Да, «страниц», так я их называю. Эти пластинки по своему составу очень похожи на золото, но с несколько изменённой кристаллической решёткой. Стоит поднести одну к другой – и их как будто соединяет некое подобие магнитного поля. Они остаются в сантиметре друг от друга, но при этом не проявляют магнетических свойств. Ну а про ползущие по их поверхности узоры вы наверняка знаете, журналисты про это «чудо» раструбили на всю галактику… Так вот, незваные гости вывезли меня на площадку, которую мы уже долгое время аккуратно разрабатываем, и потребовали информацию – где, на какой глубине мы откопали «страницы». С собой у них было огромное количество дорогостоящей аппаратуры. Они битых пять часов ходили по развалинам и что-то замеряли, просвечивали, прощупывали… Наверное, искали то, что мы ещё не нашли. Но они тоже не преуспели, доставили меня обратно в лагерь, собрались и улетели.
– Расскажите подробнее о вашей находке. Чем может быть эта «Книга судьбы»?
– Я считаю, что это артефакт исчезнувшей цивилизации. Видите ли, эта планета полна следов деятельности, рукотворных предметов, пусть и примитивных. Орудий труда, посуды, каменных строений. Следы здешней цивилизации примерно соответствуют неолиту человечества. Самое странное заключается в том, что за всё время раскопок не было найдено ни одного не то что скелета, а даже любого гуманоидного следа. Логичных версий лично у меня три – либо все разумные представители данного вида прячутся от нас, либо все они давно мертвы, а тела без следа разложились в здешней почве, либо они покинули эту планету. Как они это сделали, обладая технологиями каменного века? Куда они отправились? Почему мы не встречаем каких-либо проявлений разума, кроме древних каменных руин и предметов быта? На все эти вопросы наука пока так и не нашла ответа…
В углу под тёмным покрывалом что-то закурлыкало. Я вздрогнула от неожиданности, а рука инстинктивно потянулась к кобуре. Профессор проследил за моим взглядом и успокаивающе произнёс:
– О, не пугайтесь, уважаемые детективы. Это всего лишь ещё одна загадка Джангалы…
Он встал, проковылял через комнату к столу и аккуратно стянул покрывало с металлической клетки. Внутри находилось существо размером с небольшую собаку, очень похожее на гусеницу-переростка. Зеленовато-коричневое тело, состоящее из нескольких сегментов, десяток ножек, двумя из которых оно сейчас держалось за прутки клети, прильнув к металлу и поводя усиками, торчащими из мохнатой головы. Оно с интересом разглядывало нас огромными бездонными светло-синими глазами.
Меня скрутило, и я почувствовала, как пресловутый палтус пытается вырваться наружу. С трудом подавив рвотный позыв, я смотрела на это странное явление природы, которое, чуть наклонив голову, переводило взгляд с меня на Марка и обратно. Тихий клёкот и стрёкот раздавался откуда-то из его чрева – очень похожий на тот, что сопровождал нас, пока мы пробирались через джунгли к лагерю археологов – а я была не в силах оторвать взгляд от голубых с переливами блюдец, которые таращились на меня из-за прутьев.
Профессор прервал моё оцепенение:
– Прошу знакомиться, это – Томас. Совершенно безобидный представитель magnus multipedae. Питается листьями и травой, в качестве лакомства любит сладкие коренья.
– Оно не кусается? – опасливо спросила я.
– Нет, он совершенно безобиден! Обычно они сторонятся людей и прячутся под землёй, чувствуя их присутствие задолго до того, как те появятся на виду. Именно по этой причине за прошедшие десятилетия мало кому удалось запечатлеть это прекрасное создание. Если не ошибаюсь, существуют всего три фотографии. Уж о том, чтобы поймать это существо, речи не идёт… Что касается Томаса – я нашёл его на поляне у кромки леса. Он был измождён и искусан, по всей видимости, своими же собратьями. Смею предположить, что он выполз к нам в поисках помощи. Я его приютил и выходил, а он прижился в нашей небольшой компании, отказавшись возвращаться в естественную среду обитания…
Мэттлок открыл дверцу клетки и существо, изгибаясь сегментами своего тела, выползло на стол. Профессор осторожно подхватил его на руки, неспешно вернулся к своему столу и присел в кожаное кресло. Существо он положил на столешницу прямо передо мной, и оно потянуло ко мне свои усики. Я медленно протянула руку навстречу, и…
Глава VI. Новая жизнь
… Как и все местные интернаты на Каптейне-4, интернат имени Ивана Константиновича Каниди был переполнен детьми, чьи родители погибли, были убиты мародерами или просто пропали без вести в ходе непрекращающейся гражданской войны, которая раздирала эту планету на части уже долгие годы.
Ансамбль зданий был обнесён высоким забором с вышками и колючей проволокой, а периметр охраняли вооружённые бойцы частной охраны, поэтому интернат больше походил на тюрьму. Одним из немногих его отличий от тюрьмы было то, что в тюрьме содержались преступники, от которых нужно было оградить окружающий мир, тогда как в интернате от окружающего мира ограждали самих детей. Судя по тому, что мне довелось услышать, бандитские группировки не гнушались ни детским трудом, ни торговлей ими, ни другими «развлечениями», поэтому места вроде этого интерната представлялись им источниками бесплатной рабочей силы, денег, а то и чего похуже.
Интернат Каниди исключением не был, переживая периодические налеты боевиков со стрельбой. Законное правительство объявило своей главной задачей заботу о людях, и особенно о детях – будущем человечества. А на деле… На деле все воспитанники, от мала до велика, просыпались в семь утра, и после завтрака стройными шеренгами отправлялись работать до самого вечера. Самые маленькие, от пяти лет, шли на плантации. Те, кто был постарше, работали на лесозаготовках, обжигали кирпичи, шили одежду и готовили еду. Добрые взрослые защищали детишек, а дети должны были дать что-то взамен.
И они давали – с тех пор, как несколько лет назад интернат перестал быть учебным заведением и превратился в крепость, а кампусы для проживания стали бараками, на огороженной высоким забором обширной территории выросли плантации зерновых культур и настоящие заводские цеха – кирпичный, текстильный, бумажный…
Я лежала на жёстком матрасе на втором этаже медблока – единственный пациент в палате, а в данный момент и во всем лазарете – и смотрела в серый, с потёками, тускло освещенный настольной лампой потолок. Обезболивающее переставало действовать, и ноющая боль в местах, где протезы соприкасались с телом, нарастала. Я зажмурилась. Перед глазами поплыли круги.
– Болит? Потерпи, так будет недолго, тело скоро привыкнет. Уж лучше так, чем ползать на культях или оказаться в канаве, правда же? – медбрат Отто выдохнул дым в форточку, затушил окурок о подоконник и щелчком отправил его вслед за струёй дыма. Подошел к моей койке и сипло поинтересовался: – Тебе нужно что-нибудь? Я сейчас сваливаю до утра. Если хочешь, кольну тебя ещё разок, только Хадсону не рассказывай, а то он меня прибьёт.
– Да, сделай укол, пожалуйста… Иначе я до утра не дотяну, – произнесла я. Мне даже показалось, что я только подумала это – я просто не услышала собственного голоса – но Отто кивнул.