Погоня за судьбой
Шрифт:
Мы прошли в одну из небольших комнатушек, в которую вместе со мной вошёл один из полицейских – молодой, и судя по всему, не очень опытный парень – и, заперев за собой дверь, жестом указал на металлический стул напротив стола. Я села. В его руках как будто из ниоткуда возник синий планшет, а сам он опустился напротив меня, снял каску, обнажив светлую шевелюру, включил устройство и, представившись младшим инспектором Николсом, принялся читать:
– Котёночкина Елизавета Александровна, две тысячи сто двадцать четвёртого года рождения. Место рождения – планета Кенгено Икс, равнина Уваки… -маратусимерия… Ну придумают же названия, язык поломаешь… Модифицировано сорок процентов тела. Так… В тридцать девятом вас обнаружили у порога интерната имени Каниди на Каптейне-4 с тяжёлой амнезией… И потом пошло-поехало… Мелкое хулиганство, кражи, нарушение общественного порядка, нанесение телесных повреждений…
– Все долги выплачены, я чиста как стёклышко. Вы не найдёте ничего интересного.
Он посмотрел на меня поверх планшета:
– Это ведь «исход» так сказался на вашей жизни? Мой дядя там погиб – работал в спасательной службе, когда всё началось. Они даже улететь не смогли – на всех просто не хватило кораблей. Так и забились в здании местной ратуши в ожидании помощи…
Глава III. Исход
… Когда-то небольшая планета Кенгено в системе Луман-11 была очень похожа на Землю, за исключением того, что имела намного более ровный ландшафт. Даже животные на ней были очень похожи на земные виды за редкими отличиями. Отсутствие резких перепадов температуры, умеренное лето и мягкая зима делали фауну и флору планеты несколько менее разнообразной, чем земные, но люди чувствовали себя там очень комфортно, поэтому основной поток переселенцев с Земли устремился именно туда. Почти за полвека цивилизация отстроилась до масштабов, сопоставимых с земными, и единственное, что сдерживало рост «новой Земли» – это естественный порог рождаемости. К моменту «великого исхода» население Кенгено составляло чуть менее миллиарда человек.
К этому же моменту мне стукнуло пятнадцать. Я жила с родителями в маленьком домике в стороне от больших городов. Отец очень любил природу, и не очень любил людей, поэтому образ жизни отшельника был ему по душе, а мы имели возможность круглый год наслаждаться чистой водой, свежим воздухом и пением птиц. Дом стоял на границе поля и леса, поэтому при желании мы могли пойти пособирать ягоды и грибы, целое лето питались собственноручно выращенными овощами, а на зиму у нас всегда был запас варений и солений, бережно заготовленных мамой. Я училась в сельской русскоязычной школе, и каждое утро за мной приезжал оранжевый автобус, чтобы вечером вернуть домой. Жизнь была прекрасна и безмятежна…
На дворе стоял конец мая, и неумолимо приближались летние каникулы. Я сидела за последней партой на уроке, и через окно задумчиво смотрела на дуб, возвышавшийся посреди школьного двора. Светило и пригревало солнышко. Я считала часы до начала выходных, поэтому монолог учительницы не слушала, ведь это был урок литературы – довольно бесполезное времяпрепровождение, где мы пытались пересказать своими словами прочтённое дома, а учительница хвалила нас, когда мы попадали в смысл прочитанного, заложенный в методички школьной программой, и отчитывала, если наше понимание не совпадало с учебником.
Я обожала читать и делала это постоянно – в школьном автобусе, за едой, на крыльце дома, в высокой луговой траве… У меня был читательский билет в местную библиотеку, где все работники знали меня в лицо.
Но уроки литературы я не любила. Какой смысл в оценке интерпретаций? Идея, заложенная автором, может никогда не совпасть с тем, что извлёк из книги читатель, а если речь идет о произведениях, написанных десятки и сотни лет назад – то шансы на совпадение вообще стремятся к нулю. Нет, конечно существуют вечные ценности и явления – любовь, добро, зло, верность, предательство – но для каждого человека измерение этих ценностей происходит по собственным эталонам…
Что-то прилетело мне в затылок. Я обернулась. Под столом лежал скомканный листок бумаги, а через ряд на меня, сияя как масляный блин, смотрел конопатый Руперт. Наверное, опять потащит меня в лазертаг после уроков… Вообще-то, мне нравилось бегать от укрытия к укрытию наперевес с лазерным пистолетом, отстреливая мальчишек, но делать это по три раза в неделю уже утомляло. Я подняла листок, развернула его и прочла: «Папа сказал, что я могу взять кого-нибудь с собой на Землю на каникулы. Котёночкина, полетели!».
Земля! Шесть с половиной световых лет от Кенгено. С точки зрения межзвёздных перелётов – не так уж и далеко, но перед каждым путешественником неизменно вставал выбор – либо ты тратишь несколько лет в камере криосна, и за эти годы может случиться что угодно – война, эпидемия, смерть близкого человека… Каково это – отправиться в двадцатилетнюю поездку на каникулы? И что скажут мама с папой? Мне сложно было представить такое, ведь я прожила намного меньше… Либо ты тратишь баснословную сумму на коммерческий гиперпространственный прыжок, и тогда время путешествия сокращается до часов. Но такую роскошь могли себе позволить только очень состоятельные люди. Руперта я знала давно – его родители были побогаче моих, но чтобы настолько…
От порыва ветра снаружи загремел жестяной подоконник. Я выглянула в окно – ветви дерева трепал ветер, а сам дуб заметно качало из стороны в сторону. По школьному двору неслись клубы пыли. Слева, из-за угла школы наползала чёрная зловещая туча, закрывая собой синее небо. Отсюда, из-за стекла, я видела, как на фоне этой тучи мелькали точечки птиц – все они летели по ветру, и казалось, будто они спасаются бегством от темной громады, постепенно поглощающей синеву. Вот уже Луман скрылся в черноте. В окно теперь смотрела не только я. Мои одноклассники молча и встревоженно глядели сквозь стекло на недобрую хмарь…
– Дети, я конечно понимаю, что это очень красиво, но давайте всё же вернемся к чтению, – Мария Семёновна постучала указкой по столу. – Откройте учебник на странице сто девять. «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». Котёночкина, расскажи нам пожалуйста о…
Распахнулась дверь. На пороге стоял Борис Иванович, директор школы.
– Мария Семёновна, выйдите пожалуйста на минутку, нам нужно поговорить.
Дети проводили учительницу взглядом, и когда она вышла в коридор, принялись тревожно перешёптываться. Кто-то вспомнил научно-популярные передачи про стихийные бедствия – смерчи, торнадо, ураганы… Мною овладело волнующее ощущение – я никогда ещё не наблюдала стихийное бедствие, а в наших широтах, насколько мне известно, их не происходило вообще. Тектонические разломы были где-то далеко, атмосферные фронты здесь тоже не сталкивались, закручиваясь в ураганы, поэтому жили мы тихо и спокойно.
Вернулась Мария Семёновна и скомандовала:
– Внимание, дети! Спокойно, организованным строем собираемся в коридоре.
Класс зашевелился. Я достала телефон и взглянула на экран – связи не было. Мы быстро упаковали учебники и тетрадки, после чего гуськом высыпали в коридор. Через окна с этой стороны здания можно было видеть, как небо полностью заволокла угольная туча с прожилками. По стёклам периодически сыпала мелкая крошка – то ли снежок, то ли крупинки града вперемежку с летящим песком. Организовавшись в колонну, мы быстрым шагом спустились на первый этаж. Снаружи, у выхода, в образованном П-образной конструкцией школы закутке нас уже ждали несколько больших оранжевых школьных автобусов, а рядом с ними, придерживая кепки, кучно сгрудились водители и что-то обсуждали. Порывы ветра трепали их костюмы, и отсюда они были похожи на чёрных грачей.