Погоня

15 апреля 1950 года

Озеро Флетхед, штат Монтана

Он поднимался из глубин подобно жуткому морскому чудовищу мезозойской эры. Слой зеленых водорослей покрывал кабину и бойлер, а с ведущих колес, в восемьдесят один дюйм диаметром, стекал серо-коричневый донный ил и с шумом падал в холодные воды Флетхеда. Старинный паровоз, медленно поднимавшийся над поверхностью озера, на какое-то мгновенье завис

Номер 3025, построенный на паровозостроительном заводе «Болдуин» в Филадельфии штата Пенсильвания, вышел за ворота завода 10 апреля 1904 года. Паровоз класса «Пасифик», крупный локомотив с мощными ведущими колесами, мог перегонять десять стальных пассажирских вагонов на большие расстояния со скоростью до девяноста миль в час. Он получил известность как 4-6-2: четыре колеса впереди, сразу за предохранительной решеткой, шесть массивных ведущих колес под бойлером и два малых колеса, установленные под кабиной.

Команда баржи со священным ужасом наблюдала за тем, как крановщик, умело манипулируя рычагами, осторожно опустил древний паровоз на палубу. Под его тяжестью баржа осела в воду на три дюйма. Прошло не меньше минуты, прежде чем шесть человек пришли в себя и отцепили тросы.

— Он великолепно сохранился, хотя пробыл под водой почти пятьдесят лет, — пробормотал капитан старой, потрепанной спасательной баржи, почти такой же древней, как паровоз.

С тысяча девятьсот двадцатых годов ее использовали для землечерпательных работ на озере и окружающих его протоках.

Боб Кауфман был добродушным и веселым человеком с загорелым лицом. Он уже двадцать семь лет работал на барже. Теперь ему было семьдесят пять, и он мог бы давным-давно уйти на пенсию, но, пока компания по дноуглубительным работам не увольняла его, он собирался трудиться и дальше. Его представление о хорошей жизни не предполагало сидения дома за складыванием паззлов. Он смотрел на человека, стоявшего рядом с ним, который, похоже, был немного старше.

— Что скажешь? — спросил Кауфман.

Мужчина, высокий и все еще стройный, несмотря на то что ему было далеко за семьдесят, с копной седых волос, повернулся к нему. Он задумчиво разглядывал локомотив через сине-лиловые очки. Над верхней губой мужчины красовались огромные серебристые усы, словно посаженные туда много лет назад. Кустистые брови дополняли его портрет. Он снял дорогую панаму и носовым платком смахнул пот со лба.

Затем прошел к поднятому локомотиву, который теперь прочно стоял на палубе, и сосредоточенно уставился на кабину. Вода и ил стекали по её ступеням и растекались по палубе.

— Несмотря на грязь, — наконец произнес мужчина, — он всё ещё красив. Железнодорожный музей обязательно найдет деньги для его реставрации, чтобы выставить экспонат на всеобщее обозрение. Это всего лишь вопрос времени.

— Повезло, что местный рыбак потерял забортный мотор и, протралив дно, нашел локомотив. Иначе он мог бы простоять там еще полсотни лет.

— Да, это, несомненно, удача, — медленно сказал высокий человек с серебристой шевелюрой.

Кауфман подошел к паровозу и провел рукой над одним из огромных ведущих колес. На лице его промелькнуло сентиментальное выражение.

— Мой отец работал машинистом в компании «Юнион Пасифик», — тихо сказал он. — Он всегда говорил, что локомотив типа «Пасифик» — лучший из всех, которые ему пришлось водить. Он обычно разрешал мне посидеть в кабине, когда приводил поезд в депо. К локомотивам этого класса прицепляли, в основном, пассажирские вагоны, так как они развивали высокую скорость.

Над поверхностью холодных вод появилась платформа с командой водолазов в прорезиненных брезентовых костюмах. На водолазах красовались скафандры; их груди стягивали тяжелые ремни; ноги были обуты в специальные сапоги с брезентовым верхом, медными носами и свинцовыми подметками, вес которых составлял тридцать шесть фунтов. В общей сложности оснащение водолазов весило сто пятьдесят фунтов. Длинные шланги-пуповины вели к установленному на поверхности насосу, подающему водолазам воздух. Платформу подняли, она зависла перед палубой. Пока водолазы поднимались на баржу, вторая бригада, спустившись по трапу, заняла свое место на платформе, уже опускающейся в воды озера, еще покрытые льдинами долгой зимы Монтаны.

В толпе членов экипажа баржи — людей в рабочих комбинезонах и одежде, испачканной смазочным маслом, — стоял высокий мужчина в аккуратно отглаженных широких коричневых брюках, кашемировой куртке, из-под которой виднелся дорогой вязаный свитер, и молча наблюдал за происходящим. Туфли этого человека были начищены до блеска, который не утратил своего сияния на палубе, пропитанной нефтью и маслом, среди ржавых тросов.

Он долго рассматривал толстые слои ила на ступенях, ведущих в кабину, затем повернулся к Кауфману.

— Давай приставим лестницу и поднимемся внутрь.

Кауфман отдал приказ рабочему из команды баржи. Вскоре появилась стремянка, ее приставили к выступу пола кабины сразу за сиденьем машиниста. Первым поднялся начальник спасательных работ, за ним последовал пожилой наблюдатель. Вода лилась с крыши как из ведра, а, когда открыли дверь топки, на металлический пол хлынул растворившийся уголь вперемешку с донным илом.

Сначала показалось, что кабина пустая. Клапаны, трубы и рычаги, установленные над бойлером, покрылись тиной. Грязь и ил на полу кабины были по щиколотку, но высокий спокойный наблюдатель, похоже, не замечал, что его туфли полностью погружались в это месиво. Наклонившись, он изучал три кучи, возвышающиеся, словно небольшие холмики на болоте.

— Машинист и кочегар, — объявил он.

— Думаешь?

Он кивнул:

— Уверен. Машинист — Лей Хант. У него была жена и двое детей, сейчас они уже зрелые люди. Кочегар — Роберт Карр. Он собирался жениться после рейса.

— А кто был третьим?

— Его звали Абнер Уид. Он заставил Ханта и Карра вести поезд, приставив им пистолет к затылку.

— У них неприятный вид, — пробормотал Кауфман с отвращением. — Странно, что они не превратились в скелеты.