Погоня
Шрифт:
Кромвель сидел прикованный к огромному дивану в центре вагона-гостиной. Его запястья, ноги и даже шея были в стальных оковах с пенями, присоединенными к кольцам в полу передней багажной секции вагона. Ему не оставили ни одного шанса. Четыре агента Ван Дорна, вооруженные с головы до ног, из офиса Лос-Анджелеса сидели на расстоянии менее десяти футов от бандита и держали на коленях заряженные обрезы с взведенными курками.
— У тебя будет возможность продемонстрировать свое высокомерие перед парнями в городском зале суда, друг мой, —
— Я ни в чем не виновен, — сказал Кромвель, словно это было очевидно. — Могу доказать, что меня и близко не было к тем банкам, где совершены ограбления. Где твои доказательства? Где твои свидетели?
— Я сам свидетель, — ответил Белл. — Я узнал тебя, когда ты, переодетый женщиной, появился в Теллуриде, перед тем как ты выстрелил в меня.
— Ты, мистер Белл? Какой суд в Сан-Франциско примет твои свидетельские показания? Это будет настоящим фарсом. У тебя нет ничего, чтобы предъявить обвинение, и еще меньше, чтобы признать меня виновным.
Белл коварно улыбнулся Кромвелю.
— Я не единственный свидетель. Существуют и другие в городах, где ты совершал убийства. Эти люди смогут опознать тебя.
— В самом деле? — Кромвель откинулся на диване, словно его ничто не волновало в этом мире. — Из всего того, что я прочитал о бандите Мяснике, следует, что он во время преступлений преображался до неузнаваемости. Так каким же образом его можно опознать?
— Подожди — увидишь.
— У меня огромное влияние в Сан-Франциско, — сказал Кромвель уверенным тоном. — Я вложил огромные средства в выборы судей верховного и федерального суда, председательствующих в зале заседаний. Они мои должники. То же самое относится и к добропорядочным гражданам Сан-Франциско. Даже если тебе удастся довести мое дело до суда, ни один суд присяжных не вынесет мне обвинительного приговора, приняв во внимание многие тысячи долларов, которые я потратил на них.
— Ты слишком рано говоришь об этом, — сказал Белл. — На слушание твоего дела пришлют федерального судью из Вашингтона, придут в движение все судебные округи городов, где ты не стал любимцем публики.
— Могу позволить себе пригласить лучших адвокатов страны, — надменно продолжал Кромвель. — Ни один суд, независимо от того, какой судья занимает председательское кресло, никогда не вынесет обвинительный приговор за преступления, по которым собрано так мало доказательств, а тем более при моей репутации человека, любимого бедняками и бездомными Сан-Франциско.
Лицо Бронсона потемнело от отвращения. Он собрал всю силу воли, чтобы сдержаться и не ударить Кромвеля кулаком в лицо.
— Расскажи об этом семьям жертв, которых ты так хладнокровно застрелил. Расскажи им, как деньги, которые ты украл, пошли на то, чтобы обеспечить тебе роскошный образ жизни банкира в особняке на Ноб Хилл.
Кромвель бесстыдно улыбнулся и ничего не ответил.
Поезд замедлил ход. Бронсон
— Мы прибыли в Санта-Барбару. Машинист, вероятно, остановится, чтобы набрать воды.
— Мне нужно сходить на станцию, — сказал Белл. — Есть одно небольшое дело.
Как только поезд остановился, Белл спрыгнул со ступенек вагона на платформу и быстро исчез в здании станции. Спустя десять минут, когда машинист дал свисток, предупреждающий об отправлении, Бел снова поднялся в вагон.
— Что там? — спросил Бронсон.
Кромвель заподозрил, что происходит что-то не в его пользу. Он заерзал на месте и наклонился вперед, чтобы слышать разговор.
— Телефонные линии над оврагом, где их повредил паводок, отремонтировали, — ответил Белл Бронсону. Затем он посмотрел на Кромвеля с усмешкой. — Я позвонил в офис Ван Дорна и дал задание нашим агентам, чтобы они взяли под стражу твою сестру, как сообщницу.
— Ты ненормальный! — заорал Кромвель.
— Полагаю, мы сможем доказать, что она замешана в убийствах, совершенных бандитом Мясником.
Кромвель подскочил с дивана, его лицо превратилось в маску ненависти, но цепи мешали ему двигаться.
— Ты грязная свинья, — прошипел он. — Маргарет не имеет никакого отношения ко всему этому. Ей ничего не известно о моих…
Он чуть не проговорился. Медленно сел обратно на свое место. Наглость помогла ему взять себя в руки.
— Вы дорого заплатите за арест невинной женщины, за ваши смехотворные обвинения. Маргарет будет снова в своей гостиной в течение часа после ложного обвинения в преступлениях, о которых она ничего не знает.
Белл уставился в глаза Кромвеля с самоуверенностью пантеры, готовой вонзить зубы в шею антилопы.
— Маргарет заговорит, — твердо произнес Белл. — Она скажет всё, что знает, стараясь спасти своего брата. Конечно, она будет лгать, но ее поймают на тысяче мелких вопросов, на которые она не сможет ответить. Маргарет будет свидетелем, который невольно приведет тебя на виселицу.
— Даже если бы я был виновен, Маргарет не произнесла бы ни единого слова против меня, — убежденно сказал Кромвель.
— Произнесет, если узнает, что ей придется сидеть в тюрьме до конца дней своих. И утратить возможность жить в роскоши. Превратиться в обвинителя, изобличающего своего сообщника, очень просто, если иначе придется платить слишком высокую цену.
— Ты страшно недооцениваешь Маргарет.
— Не думаю, — спокойно сказал Белл.
Кромвель натянуто улыбнулся.
— Тебе ни за что не удастся связать Маргарет с преступлениями, как и убедить суд в том, что я виновен.
Белл пристально посмотрел на банкира.
— А ты виновен?
Кромвель засмеялся и кивнул на вагон-гостиную, обводя его взглядом.
— Может, свидетели признают тебя бандитом Мясником? Что скажешь, Белл? — сейчас уже не было слова «мистер». — Ты в затруднительном положении, и тебе это известно.