Погоня
Шрифт:
В старейшей тюрьме штата в Калифорнии в 1893 году состоялась первая казнь через повешение. Повесили Хосе Габриеля за убийство пожилой пары, на которую он работал. В тюрьме сидели и женщины, но в отдельном здании. К 1906 году более ста заключенных умерли за тюремными стенами: причинами их смерти стали убийства, совершенные заключенными, самоубийства и болезни. Их хоронили на тюремном кладбище.
Ричард Вебер, надзиратель, был гибким, как гимнаст, и энергичным, преданным своей работе человеком. Он был тяжеловесным, но крепким, как скала. Его лицо не покидала вечная усмешка, едва заметная в уголках 176. Строгий блюститель дисциплины, противник реформ, он заставлял заключенных работать: производить продукцию, возделывать сады и посещать общеобразовательные курсы. Заключенным выдавалась компенсация, хоть и незначительная; сокращались сроки тюремного заключения по приговору — все это обеспечило ему репутацию строгого, но справедливого надзирателя.
Бронсон был весьма близок к истине, называя Вебера неподкупным. Он славился как человек, никогда не берущий взяток. Благочестивый католик, Вебер вместе с женой вырастил восьмерых детей. Его зарплата как начальника крупнейшей в штате тюрьмы была достаточной, но на дополнительные приятные вещи и развлечения почти ничего не оставалось. Его мечта когда-нибудь уйти на пенсию и поселиться на ранчо в долине Сан-Джоаквина оставалась только мечтой.
Хотя и говорят часто, что каждый человек имеет свою цену, все, кто знал надзирателя Вебера, считали его неподкупным. Но, как оказалось, он был всего лишь человеком.
Вскоре после того, как Кромвеля заперли в одиночной камере, располагавшейся на два уровня ниже главного тюремного здания, Вебер посетил бандита-банкира. Он приказал охраннику отпереть стальную дверь, вошел в камеру и сел на небольшой складной стул, который принес с собой.
— Мистер Кромвель, — вежливо обратился Вебер, — добро пожаловать в Сан-Квентин.
Кромвель поднялся со своей койки и кивнул.
— Возможно, я должен сказать, что благодарен за ваше гостеприимство, но это было бы ложью.
— Как я понимаю, вы пробудете с нами недолго.
— До тех пор, пока вопрос обо мне не решится в федеральном суде, — сказал Кромвель. — Это сказал тебе Бронсон из детективного агентства Ван Дорна?
Вебер кивнул.
— Он сказал, что ждет инструкций из департамента криминальных расследований в Вашингтоне.
— Тебе известно, почему меня арестовали?
— Мне сказали, что вы тот самый пресловутый бандит Мясник.
— Тебе известен мой статус в обществе? — спросил Кромвель.
— Известен, — ответил Вебер. — Вы владеете банком и являетесь филантропом, вызывающим восхищение.
— Неужели ты думаешь, что такой человек может грабить банки и убивать десятки людей?
Вебер заерзал на стуле.
— Должен признаться, что пришел к несколько иной мысли.
Кромвель постарался подойти к сути дела.
— Если я дам честное слово, что не совершал никаких преступлений, что правительство Соединенных Штатов выдвигает против меня фальшивые обвинения, чтобы отнять мой банк, ты сможешь выпустить меня на свободу?
Вебер задумался на мгновенье, затем отрицательно покачал головой.
— Прошу прощенья, мистер Кромвель, у меня нет полномочий, чтобы освободить вас.
— Даже несмотря на то что еще нет формальных обвинений?
— Меня уверяли, что обвинения уже оформляются, пока мы разговариваем.
— Если я пообещаю тебе, что не собираюсь бежать, но должен немедленно связаться со своими адвокатами в городе и получить у мирового судьи документы, необходимые для освобождения, позволишь ли ты мне покинуть тюрьму?
— Я сделал бы это, если бы мог, — сказал Вебер. — Но, как надзиратель, я не могу разрешить вам покинуть тюрьму раньше, чем мне в руки передадут документы об освобождении. К тому же агенты Ван Дорна патрулируют перед тюремными стенами, чтобы не допустить вашего бегства.
Кромвель осмотрел бетонную камеру без окон со стальной дверью.
— Какой-нибудь заключенный совершил побег из камеры одиночного заключения?
— Нет, в истории Сан-Квентина подобного не было.
Кромвель выдержал паузу, расставляя свою ловушку.
— Предположим, всего лишь предположим, надзиратель, что ты сам доставишь меня в Сан-Франциско?
Вебер с интересом посмотрел на него.
— Что у вас на уме?
— Доставишь меня в офис окружного прокурора Хорвата, а ровно через час посыльный доставит тебе домой пятьдесят тысяч долларов наличными.
Надзиратель размышлял над предложением Кромвеля несколько секунд. Он знал, что это не пустые слова. Банкир стоил много миллионов долларов, а предлагались наличные, которые не оставят следа, даже если повсюду начнут рыскать следователи. Пятьдесят тысяч долларов — огромная сумма. Он может спрятать деньги до ухода на пенсию. Вебер быстро прикинул: денег больше чем достаточно, чтобы купить себе ранчо, не уступающее никакому другому в штате. От такого предложения не смог бы отказаться даже самый честный человек.
Наконец Вебер поднялся со стула, подошел к стальной двери и тихо постучал три раза. Дверь открылась, вошел охранник в форме.
— Надень колпак на лицо заключенного и отведи его в офис за моим домом. Я буду ждать там.
Затем повернулся и вышел.
Спустя десять минут охранник втолкнул Кромвеля в офис Вебера.
— Сними с него колпак и оковы, — потребовал Вебер.
Когда оковы с ног и рук Кромвеля были сняты, а с его лица — колпак, охранника сразу отпустили.
— Я могу положиться на слово джентльмена, что моя компенсация прибудет через час после того, как я безопасно доставлю вас к ступеням городского зала суда?
Кромвель торжественно кивнул.
— Можешь быть уверен, деньги будут у тебя сегодня днем.
— Пока всё хорошо.
Вебер встал и вышел. Вернулся он с женским платьем, шляпкой, сумочкой и шалью.
— Наденьте это. Вы невысоки, и размер у вас приблизительно такой же, как у моей жены. Вы переоденетесь и будете как она, когда мы поедем через ворота. Опустите голову, и охрана не обратит на вас никакого внимания. Мы с ней часто ездим в окрестности и в город.