Поговори со мной
Шрифт:
— Сука. — Прошипел, пополам сгибаясь.
Я в сторону метнулась, потом к дверям, в руках по-прежнему сжимала свою защиту. До спасительного выхода два шага оставалось, когда о человеке том вспомнила, который смотрел как меня пытаются изнасиловать. Смотрел и ничего не сделал. Ступать в коридор было страшнее, чем показалось изначально, но Милютин что-то выкрикнул вслед и это как толчок подействовало, я выскочила, сразу замахиваясь. Только не вышло ничего, меня уже ждали, и вскрикнуть не успела, как статуэтку эту из моих рук выкрутили и другой рукой рот зажили. Я дёрнулась изо всех сил, из рук мужчины
Он стоял и смотрел, не пытаясь помочь, поднять, не говоря ни слова. Изучал, разглядывал, а меня трясло и колотило так, что зуб на зуб не попадал и вместо слов наружу вырвалась тихая истерика. Я просто заплакала, за то, что было, за то, что произошло сейчас. Марат меня на ноги без особых усилий поставил, только уже всё равно было что и как, почему. Я не могла в себя прийти, успокоиться. Не сразу поняла, что он в ту комнату вошёл, послышался глухой удар, вернулся с мой сумочкой в руках, мне её всунул, посмотрел так странно, как на чужую.
— Помнишь, я спросил у тебя, будешь ли ты сопротивляться, если тебя другой нагнуть попытается?
Всё кругом идёт перед глазами, я даже его слов не понимала.
— Теперь я знаю, что ты насмерть стоишь.
Сказал, а потом в чьи-то руки толкнул.
— Дома поговорим. — Зло процедил сквозь зубы, а дальше какой-то амбал потащил меня на улицу. Через второй выход, у дверей уже стояла машина. Даже не наша машина. Огромный чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Как тряпичную куклу меня швырнули на заднее сидение, спереди сел тот, кто привёл меня, рядом с ним — водитель, парнишка примерно такой же комплекции. Я особо не вглядывалась, да мне и ни к чему, слова Марата припомнила и даже уловила смысл. По приезду на место, небрежно вытащив за одну руку, эти двое сопроводили меня до квартиры, втолкнули через дверь так, что я едва в стену напротив не влетела, и снаружи заперли на замок, который изнутри не открыть. Со мной хотят поговорить — поняла я и села на пол, подпирая стену.
Марата не было долго. Настолько долго, что я и в себя прийти успела и в душ сходила. Да что там, я даже вещи свои собрала. Всё понятно стало. Это он стоял в стороне и смотрел. Это он так проверял меня. Очередной раз. Потому что ни на секунду не поверил моим словам и признаниям. Ноги вытер и дальше пошёл. Не осуждаю. Просто он такой человек. Часа в три ночи хлопнула входная дверь. На первом этаже включился свет, послышались шаги, потом они стихли, видимо, кто-то осматривался. Я же, недвижимо сидела на кровати в спальне второго этажа. Не было желания даже моргать, наверно мышцы это на автомате выполняли, не подчиняясь импульсам из мозга. Мне было всё равно кто пришёл и что сейчас будет. Просто нет сил на эмоции. Я растоптана. Меня практически нет.
Когда подняла взгляд, Марат уже стоял напротив, смотрел прямо в глаза. Сделал несколько шагов, ногой подтащил банкетку, присел на неё. Свет первого этажа частично попадал на него, отражался в глазах, освещал половину лица. Помолчав некоторое время, на протяжении которого я с безвольной улыбкой смотрела в его глаза, Марат задрал вверх подбородок.
— Не спишь?
Я не удостоила его ответом. Ухмыльнулась. Он закурил. Он всегда курит. Сделав пару затяжек, стиснул зубы.
— Отвечай коротко и внятно, что тебя с ним связывает, и не вздумай юлить, знаешь ведь, обман за версту чувствую.
— Он изнасиловал меня, когда мне было пятнадцать. От него я родила Андрея. На этом всё.
Несколько секунд Марат просто переваривал информацию, видимо, Милютин поведал ему несколько иную душещипательную историю, а мне всё равно.
— Потом что?
— Никому об этом не рассказала, мать, да и все остальные, заклеймили меня шлюхой.
— Почему родила от него? Обычно после такого не рожают.
— Потому что это мой ребёнок. — Сдерживая слёзы тихо выговорила я. — Мой! И никто его у меня не отберёт! Никто!
— От меня тоже поэтому рожать решила? — Хмыкнул грустно. — Принципиальная позиция?
— Я не буду отвечать на этот вопрос. Потому что уже всё сказала и не раз.
Марат вздохнул, мне показалось, с облегчением.
— Ты никогда не говоришь о своей матери. Что с ней?
— Умерла.
— От пьянства?
Не знаю, с чего он это взял, но силы ответить нашла.
— У неё опухоль головного мозга была, оттого и вспышки неконтролируемой агрессии появлялись. Первое время, когда уехала, я ей деньги отправляла, а потом переводы стали назад приходить. Чуть позже узнала, что её больше нет.
Нет чувств, нет эмоций, даже слёз нет. Я смотрю на мужчину, которому несколько часов назад признавалась в любви и ничего не чувствую.
— Что это? — Кивнул он на мой чемодан в углу.
Я перевела плавающий, немного невменяемый взгляд в ту сторону, пожала плечами.
— Я ухожу от тебя.
— С чего взяла, что у тебя это получится? — На удивление спокойно уточнил Марат.
— Я не спрашиваю у тебя. Я ставлю тебя перед фактом: я от тебя ухожу. Можешь не волноваться, беру только то, с чем пришла.
— Причины есть?
— Есть. — Равнодушно ответила, задумавшись.
— Озвучь, будь так добра.
Он шумно втянул в себя воздух, погладил колени ладонями, вскинул на меня пытливый взгляд. По-прежнему спокойно. Иначе со мной нельзя. Иначе я взорвусь, сломаюсь, кажется, он это уже понимает.
— Я не буду больше перед тобой оправдываться. Я ухожу. Тебе нет места в моей жизни.
— Я тебя не отпускаю. — Бросил с вызовом, потом взгляд в пол опустил. — У нас всё хорошо.
— Нас нет, Марат. НАС — нет! — Повторила твёрже. — Есть я, ты и твои сомнения на мой счёт. И я в этом любовном треугольнике больше не участвую.
Сказала, а сама с места не могу сдвинуться. Хочется провалиться и больше не видеть, не слышать и не чувствовать.
— Прости, дорогая, но это мы с тобой уже обсуждали. Ты не уйдёшь от меня никогда. Я люблю тебя и хотя бы поэтому не отпущу.
Мне нечего было ему ответить. Я разобьюсь о бетонную стену его непонимания.
— Марина, ложись спать.
Как послушная игрушка тут же на кровать рухнула. Этих слов я ждала? Его признаний? Надеялась, что будет иначе? Не знаю. Но слова как якорь прибивают меня ко дну и этот якорь не позволяет бессмысленно плыть на поверхности, я держусь за него, потому что он хочет меня удержать.