Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
Вот и все — закончился их побег. Это не погоня — аборигены идут с другой стороны, но разницы уже нет, потому что направляются они прямиком к поселку. Убегать поздно — на ровной степи их сразу заметят. Прятаться тоже бесполезно — здесь полно их следов, да и очаг дымится. Не заметить это невозможно.
Впрочем, Кир думал иначе — укрываясь от глаз аборигенов, он обошел толпу галдящих мужчин и плачущих женщин, юркнул в самый разрушенный сарай. Андрей не задумываясь кинулся вслед за ним, на бегу крикнул:
— Сюда идут аборигены — похоже, дистрофиков кучка. Их не слишком много: хватайте оружие, и прячьтесь в ближайшие сараи. А вы, женщины, посидите здесь! Может они не поймут, что нас много,
Андрей сам не верил в тот бред, который нес. Но что-то ведь говорить надо?
Влетев в сарай, он присел возле дальней стены, рядом с Киром. Расслышав за спиной шум, обернулся, увидел, что следом за ним сюда заскочил и Гнус.
— Тебе что здесь надо?!
— Я с вами буду, — как-то виновато пролепетал парень, присев возле Кира. — Дрю — ты не думай: я не боюсь. Я с вами выйду, когда драться начнем. Мне просто с вами как-то спокойнее.
— Ладно. Молчи только — они уже рядом.
Этот сарай давненько не ремонтировали — остатки стен держались на честном слове, и дыр зияло немало. Но Андрей через них не сумел разглядеть приближающихся аборигенов — их скрывали соседние сараи.
Кинулся к противоположной стене, уселся на кучу крошащихся обломков кирпичей, осторожно выглянул через широкий пролом. Вот блин — его последний приказ был выполнен как-то неправильно. Из семи женщин возле очага остались лишь три — четыре явно спрятались вслед за мужчинами. Мужчины, правда, все поняли правильно — никого не осталось, если, конечно, не считать Обуха.
Андрей только сейчас понял, что упустил прекрасную возможность для бегства. Мог ведь под прикрытием построек попытаться добраться до овражка. А внизу уже можно без опасений двинуться подальше — из поселка его не заметят. А там бы выбрался в степь и, не обремененный больными и ослабевшими, развил бы максимальную скорость. Может быть, даже удалось бы уйти…
Ну почему у него постоянно такие малодушные мысли? Ничего героического в голову не приходит никогда — только подобная трусливая ерунда. Ну не тянет его в бой — хоть убивайте! Будь это в кино, все бы сейчас закончилось по-киношному стандартно: аборигены, войдя в поселок, были бы жестоко перерезаны за сорок две секунды. Главный герой при этом получил бы неопасную, но живописную рану. Трогательно трепеща пятисантиметровыми ресницами, его бы перевязывала сногсшибательная белокурая девушка, используя в качестве перевязочного материала кружевное нейлоновое белье. Герой, придав своему лицу форму макета одиннадцатикубового ковша для шагающего экскаватора «НКМЗ» ЭШ-11/70 (первый признак мужественности), ласково утешал бы ее эротической фразой «все под контролем». А в это время, волоча за собой четырнадцать метров размотанного кишечника, к его спине медленно подползал дважды смертельно раненый главный злодей с противотанковой миной в зубах. И лишь в последний момент его бы прихлопнул чугунной крышкой от канализационного колодца друг главного героя — актер второго плана, причем непременно афроамериканец. В конце был бы долгий поцелуй главного героя с той самой белокурой «медсестрой» — это если фильм строго с надеждой лишь на кассовость, без особых претензий на истинный вкус и с не слишком большими надеждами на получение кучи престижных академических наград. В противном случае целоваться главному герою придется с черногубым афроамериканцем — это существенно повышает шансы на торжественное вручение нескольких позолоченных статуэток.
Ничего этого сейчас не будет. Красавиц здесь нет — есть грязные фурии, в которых женственности осталось меньше чем в самке макаки. Героев тоже не имеется — ни главных, ни второго плана: есть кучка тощих оборванцев, не осмеливающихся сожрать труп своего товарища.
Никаких проблем у аборигенов не будет: пленники все как один трусливые бараны. Два года жили, беспрекословно подчиняясь этим вонючим тварям — самостоятельности в них ни на грош не осталось.
Эх — сюда бы того героя, с экскаваторной мордой. Вот если бы он скомандовал атаковать, народ мог бы и подчиниться — сработала бы привычка повиноваться сильному.
Сами не пойдут…
Аборигены не заставили себя долго ждать.
Тонкие фигурки, суетливо озираясь, держа дротики наизготовку, обступили трех жмущихся друг к дружке женщин. Андрей инстинктивно отодвинулся от пролома — опасался, что его заметят. Так: имеется семеро дистрофиков, одна горилла и…
Вот же блин!!! Он был прав!!! Здесь действительно есть люди!!! Он знал!!! Знал!!!
А толку то теперь от этого знания?
Три человека: парень лет двадцати — невысокий, но крепкий, с длинными волосами, опускающимися ниже лопаток; зрелый мужик неопределенного возраста с пышной бородой, чуть лысоватый, ниже парня ростом, но гораздо шире в плечах, и молодая женщина. Женщина достойная внимания — фурией такую точно не назовешь. На вид вряд ли более двадцати пяти лет, высокая, хорошо сложенная, каштановые волосы подстрижены коротко, но не без изысков. Красавицей назвать трудно, но что-то в ней интересное есть — эдакая интересная амазонка с крепкой спортивной фигурой.
Андрей рассматривал людей жадно, не упуская ни единой детали. Парень одет в кожаные штаны и кожаную куртку, обшитую костяными и железными бляшками — наверное, это местный легкий доспех, на ногах у него что-то вроде мокасинов. Мужик постарше в ветхих матерчатых штанах, хитроумно обшитых полосками толстой кожи, в драной ватной куртке, обут в войлочную обувь, похожую на короткие валенки с кожаной подошвой. Женщина и без того приковывала к себе максимум внимания, а ее разнообразная одежда только усиливала этот интерес. На ногах штаны из отличной лайковой кожи, плотно обтягивающей широкие бедра. Под короткой кожаной курткой, подбитой мехом, виднеется темное железо кольчуги, спускающейся почти до середины бедер. На груди доспеха тускло отблескивает круглая стальная пластина. На левой руке из-под короткого рукава куртки выглядывает темный наруч, закрывающий предплечье. Ноги обуты в высокие, некогда щегольские сапоги — сейчас потертые и потрепанные от долгого использования.
Все трое носили шлемы: у парня низкий угловатый горшок из кожи и дерева, у зрелого мужика колпак из полосок железа, обтянутых толстой кожей, у женщины стальной, островерхий, с тонкой стрелкой, прикрывающей нос.
Заметно, что это люди сильно потрепаны жизненными невзгодами: одежда местами прохудилась, запачкалась изрядно, да и видок далеко не бодрый. Но в сравнении с товарищами Андрея они смотрелись на несколько порядков лучше.
Особенно женщина — будь обстановка поспокойнее, Андрей бы в нее сразу влюбился.
Интересно, а воняет от этой милашки так же, как и от пассажирок? Не хочется в такое верить.
Андрей не ошибся — аборигены не обманулись. На их месте даже полный дурак понял бы, что здесь явно побывали далеко не три женщины. Народ, разбегаясь по укрытиям, наделал немало глупостей. Было заметно, что на лежке из соломы и травы ночевало два десятка человек — никто не догадался скрыть эти красноречивые следы. Вдобавок люди позабыли немало личных вещей: даже Андрей ухитрился оставить там свою связку дротиков.