Пограничная тишина
Шрифт:
Рядовые Виктор Шабашев и Солпар Эмилов знают на полосе все звериные порухи и всякий раз внимательно изучают новые. С каждым днем следов прибавляется все больше и больше, и они исчезают — совсем ненадолго — после того как по ней пройдут тягачи и протащат дисковые бороны. Тогда она делается свежей, пушистой. Так везде, где есть такая хорошо разделанная пашня, которая тянется на многие, многие тысячи километров.
— Эх, брат, сколько можно было бы тут посеять пшеницы! — говорит Виктор. Он хлебороб и знает в этом толк.
— Еще бы! — соглашается Солпар, идущий впереди.
— А разделано как? Разлюли малина! Заправляй сеялку отборным зернышком и айда!
— Да. Можно много разного добра вырастить, —
Наряд только что выступил на свой участок для несения службы по охране границы. Солдаты шагают неторопливым, размеренным шагом. Движение рассчитано до минуты. Им нужно точно прибыть на фланговый стык с соседней заставой, где начальником друг Павла Ивановича, майор Иван Александрович Засветаев. В свое время он служил у Андреева замполитом. Молодыми парнями ломали конец войны, были младшими командирами, старшинами застав, потом кончали офицерские курсы, помогали, учились один у другого, взаимно дополняя друг друга, потому сработались и сдружились накрепко.
По лесной, рассветной хмари шагают солдаты, под ногами чуть слышно поскрипывает влажная от росы супесь, голенища сапог с хрустом захлестывает сухой, поникший к тропе вереск. По обеим сторонам следовой полосы выплывают из густого предутреннего тумана дыбящиеся стены соснового леса вперемежку с зелеными лапчатыми елями. Рассветная тишина отступает. В густом березняке, будто радуясь голубому утру, начали свой ранний разговор неугомонные сороки. На сопредельной стороне взметнулись еще две и беспокойно заверещали, как кумушки, спозаранку.
— Ты, Солпар, знаешь, почему дразнится эта вороватая птица? — спросил Виктор. Он знал из книг и бесед начальника заставы, что пограничник должен всякий раз прислушиваться к беспокойному поведению птиц, потому не прочь был поделиться своими знаниями с товарищем.
— Она не дразнится, а наверное, чует какую-нибудь опасность.
— Правильно, — подтвердил Виктор, радуясь тому, что у него такой серьезный, опытный старший наряда.
— Может, зверье какое. Лось али кабанчики.
— К зверям-то сороки давно привыкли. Самый опасный зверь для них — человек, — сказал Солпар.
— Известное дело. Человека все шибко боятся...
— Ладно. Шибко не шибко, ты следы гляди хорошенько.
— Уж так нагляделся, что глаза ломит от этой серой мути. Мало нынче свежих. Спят наши зверушки.
...В это утро звери и зверушки, возможно, еще спали. Не спал на сопредельной стороне человек — Изодас. Вот уже два последних дня он пристально наблюдает за движением пограничных нарядов, внимательно изучает, как на этом участке охраняется граница. Изодас точно высчитал, сколько часов солдаты идут до стыка и в какое время вернутся обратно. Он нарочно выбрал такое место, где ельник и сосняк, густо проросшие молодняком и орешником, подступают прямо к пашне. Туман ему только на пользу, потому он и решил перейти границу на рассвете, чтобы успеть искусно заделать следы. Продумано было все до самой последней мелочи: он не пойдет прямо по полосе, а станет пятиться наискосок, ступая след в след, чтобы на песке осталась одна узенькая цепочка, которую он заделает специальной, заранее приготовленной суковатой палкой; поэтому даже при самом пристальном изучении след его не будет похожим на человеческий. Не пугает его и сыскная собака — след свой он посыплет специальным порошком. Есть у него еще одно преимущество перед пограничниками: он хорошо знает местность. Здесь он вырос, и ему знакома каждая тропинка. Пока наряд вернется к его следу, он успеет далеко уйти. По старой лесной тропе он спустится к озеру Лясное, пройдет берегом, где наверняка нет рыбаков, а если кого и встретит в прибрежных зарослях,
Нарушитель прошел через границу, как задумал, и около девяти часов утра углубился в лес на советской стороне.
Туман давно уже рассеялся, из кустов медленно продиралось солнце, простреливая красным лучом густую листву на мощных дубах, попадая в верхние опоры потемневшей от непогоды и старости деревянной вышки. Она стояла на польской стороне, и ею давно уже никто не пользовался.
Когда Виктор Шабашев и Солпар Эмилов поравнялись с вышкой, утро было в полном разгаре. От яркого солнца на листве светилась каждая росинка. Взрыхленная на полосе свежая супесь успела уже слегка привянуть.
Первым заметил след Виктор Шабашев.
— Погляди, Солпар, какая-то очень странная зверюга проволочилась по песку.
Привычным движением Солпар поправил на плече автомат, подошел к самому краю и пригнулся, будто не веря своим глазам.
— Вроде птица в песке купалась, — проговорил Солпар.
— А по-моему, подранок тетерев или тетерка крыло подбитое волочила... Смотри — царапала краешком, вихляла будто бы... — Говоря это, Виктор на первых минутах пытался убедить самого себя. Не могло быть, чтобы это проделал человек, полоска узенькая, местами видны крестовинки от лап, по бокам не сплошные бороздки — крыло, да и только! Совсем недавно на этом месте ничего не было.
— Как ты думаешь, Солпар? — пытливо поглядывая на старшего наряда, спросил Виктор.
— Птица ли, шайтан ли еще какой, все равно доложить надо. Собака придет, и все станет ясно. Вот так я думаю.
— Правильно думаешь.
— А как же иначе? — Солпар вынул из чехла трубку и, разматывая на ходу шнур, побежал к розетке.
IV
В это раннее утро на соседней заставе было тихо и спокойно. У стены жилого дома рылись цыплята, а неподалеку, на солнцепеке, копались в песке дети майора Ивана Александровича Засветаева — мальчик и девочка. Игорь нашел где-то старые конторские счеты, снял с проволочек костяшки и выкладывал из них аккуратный и безошибочно точный в диаметре кружочек, а в дырки костяшек втыкал веточки. Дети — близнецы и очень дружны. Лариска, склонив головку с побелевшими от солнца косичками, нянчит котенка, завернутого в синюю тряпку, — кусок старого солдатского одеяла. Укачивая притихшего зверька, говорит ему нежные, совсем недетские слова.
Подошел ефрейтор Мельник, склонившись к Игорю, спросил:
— Что это у тебя получается, Игорек?
— Лес.
— А-а! Ле-е-ес! А чего вы сегодня так рано встали?
— Потому что поедем на озеро, за смородиной, — вмешалась Лариса.
Миша Мельник тоже поднялся чуть свет и ждет повара Сашу Дегтяря, который чистит и моет на речке рыбу Они затеяли вместе одно важное дело, и теперь Мельник не найдет себе места, благо, у него сегодня выходной. А затеял в основном он, Михаил, непоседливый и немного баламутный парень. Пришел вчера вечером на кухню, в каждой руке держит за матерчатые ушки по сапогу. Спрашивает у Дегтяря:
— Ну и как ты?
— Що как?
— Будешь робить, бо раздумал. — Мельник словно заговорщик переходит на шепот.
— Да хотел бы... — не совсем уверенно отвечает повар.
— Зробим и баста. А то длинные холявы, як бутылки пидпирають аж пид самые жилы...
— Ну шо ж, делать так делать, — подавляя вздох, говорит Дегтярь. Он немножко робел перед Мишкиной затеей.
— Сомневаешься?
— Неизвестно, що з того получится...
— Ну а я тоби дурень, чи що?
— Ты же сам не делал?