Пограничник
Шрифт:
– Ох, как загорелся, – заметил Голубев. – На мои приказы он так никогда не реагировал.
– Ну ты и не Сэнсэй, – засмеялся мой наставник.
– Что правда, то правда. Но ты, Ахромеев, не дослушал. Операцию планируем через двое суток. Главные силы подойдут к передовым постам нелюдей и отвлекут их.
Детали операции мы обсуждали ещё несколько часов. Всё это время я провёл в радостном предвкушении. О предстоявшем бое, как о возможной опасности для жизни, не думал вовсе. Во-первых, предстоял полёт на воздушном шаре, а это всегда круто. А во-вторых, я выходил в рейд с Сэнсэем,
Я ловил кайф от полёта на воздушном шаре, от неспешного плавания на огромной высоте и ощущение невесомости. Земля внизу была как на ладони, сверху был отлично виден огромный зеленый массив Западных лесов, цепочка болот перед горами и, конечно же, сами Северные горы: огромные скалистые пики, отдававшие синим цветом. Их венчали белые шапки ледников, а чуть ниже окутывал туман.
Но так далеко мы не полетим, нашей задачей было высадиться в предгорье – эти скалы казались небольшими валунами у подножия холма, по сравнению с высоченными пиками, видневшимися за ними.
На этот раз моя группа летела на воздушном шаре. Нас и ещё два таких же шара тащил на буксире дирижабль. Мы были чем-то вроде воздушного якоря и помогали дирижаблю держать правильный курс. Пилоты аэростатов постоянно жаловались на сильный боковой ветер, а когда мы спустимся ниже, к горам, ветер станет ещё порывистей и беспорядочнее. Я надеялся, что пилоты и шаров, и дирижабля справятся со своей задачей. В конце концов, не зря же им в помощь отрядили нескольких магов.
Корзина шара, на котором летела моя группа, состояла из трёх плетёных ячеек, соединённых между собой. Одна ячейка предназначалась максимум для трёх человек. Мы летели ввосьмером. Я включил в отряд Чижа, лишним он не будет, а вот Викинг, к его огромному разочарованию, остался в госпитале. Устроился я, по праву командира, в одной ячейке с Сэнсэем. Весь полёт наставник сидел, закрыв глаза и откинувшись на плетёную стену.
Уже под вечер, любуясь прекрасным видом, я не выдержал и спросил:
– Сэнсэй, ты высаживаешься вместе с нами. И что, прямо драться будешь?
– А ты бы хотел, чтобы я криво дрался? – осведомился мой наставник, не открывая глаз.
– Нет, просто любопытно тебя в бою увидеть.
– Любопытство чувство хорошее, но не всегда полезное.
Сэнсэй поднялся, положил руки на борт ячейки и посмотрел куда-то вдаль.
– Скоро прибудем на место. Виктор, впереди очень тяжёлый бой, подготовься и скажи остальной группе, чтобы были собраны, – не оборачиваясь, проговорил он.
Я молча кивнул, не выказал удивления и не стал выспрашивать подробности. Сэнсэй всегда говорил вовремя и не более того, что требовалось. Я оглядел группу, передавать слова наставника им не было смысла – ребята всё и так прекрасно слышали. Они, наверное, в десятый раз занялись проверкой своего снаряжения, но это всё-таки была необязательная, хотя и полезная, рутина. Главное в словах Сэнсэя, как я понял, было то, что нам следует подготовить свой дух к серьёзной борьбе. Возможно, высадка пройдёт и не так гладко, как предполагалось.
– Нам повезло, что нелюди выбрали такую пассивную тактику, – высказал я давно витавшую мысль.
– Это не они выбрали, – ответил Сэнсэй. – Так решил поступить Энт Гар.
– А зачем же тогда они его грохнули, если сейчас поступают так же, как он собирался сделать?
– Энт Гар пошёл против обычаев Народа. Нелюди это не приняли, но решили продолжить начатое.
– А, то есть убить своего главного вождя – это не против обычаев? Причём потом делать то же самое, что он и хотел.
– Они не делают то же самое, Витя. Энт Гар хотел их перестроить на человеческий лад, создать новую систему, вроде нашей армии. Народ этого не принял. Теперь они живут по старым обычаям, каждый своим племенем, где все равны и главного нет. Ты, Витя, продолжаешь судить их с точки зрения человека, а Народ – всё-таки жители другого Мира.
– Тебе виднее, ты с ними дольше общался. Солнце зашло, совсем стемнело. Я включил ночное зрение.
В темноте дирижабль снизился до полукилометра, забрал против ветра на несколько сот метров от цели, с тем расчётом, чтобы при снижении воздушные шары оказались точно над нужной скалой. Более двух часов пилоты воздушных шаров и аэростата рассчитывали нужное расстояние, занимали курс и ждали, пока тёплые воздушные потоки от нагретых солнцем скал хоть немного успокоятся.
Когда, наконец, всё рассчитали, трос, соединявший дирижабль и воздушные шары, отсоединили, и мы начали быстрое снижение, смахивающее на пикирование.
Несколько секунд стремительного полёта, когда сердце замирает в груди, а в животе образуется противная пустота и за борт летят железные кошки, – воздушный шар резко останавливается, мотается из стороны в сторону, как поплавок на волнах, только этот поплавок висит в сотне метров над скалой и замирает.
Загорный перегнулся через край корзины и крикнул:
– Спускай помалу!
Шар начал плавно опускаться.
– Осторожно, возьми правее! – ещё раз выкрикнул Саша.
– Мля, как я тебе возьму?! – крикнул ему в ответ пилот аэростата.
Дно корзины обо что-то ударилось, сама корзина перекосилась, отлетела на полметра от скалы и с маху опять в неё врезалась.
Я долбанулся рукой о ящики, сложенные в ячейке. Сэнсэй мастерски сохранил равновесие, на его лице не дрогнул ни единый мускул.
Корзина продолжила быстрый спуск. Я ощутил удар, но на этот раз удержался, хотя меня потянуло назад. Я уж решил, что корзина перевернётся, но она замерла, так и приземлившись – наискось.
– Приземлились, бля, – высказался пилот шара.
– Десантируемся? – спросил у меня Сэнсэй.
Ах да, я уже командир группы.
– Все целы? – уточнил я и, получив шесть утвердительных ответов, приказал: – Быстро выгружаемся.
Первым, легко перепрыгнув через борт, покинул корзину Сэнсэй.
Вслед за нами по нашим ориентирам приземлились оставшиеся два воздушных шара. Потом мы поймали несколько тросов с дирижабля и помогли ему пришвартоваться над скалой. Из железного брюха грузового отсека начали спускаться разведчики и выгружать тяжёлое вооружение: пару миномётов, два «Утёса» и одну безоткатку.