Пограничными тропами

Смирнов Олег Павлович

За шалашом послышались торопливые и тяжелые шаги, а через несколько мгновений все укрытие качнулось, хрустнуло и кто-то снаружи упал, негромко ругнувшись. Сергей сразу узнал басок Семена Мамочкина.

За неделю командования взводом разведчиков Курилов успел убедиться, что Мамочкина любят солдаты по-особенному, как-то тайком, что ли, не показывают этого и даже побаиваются его, стараются выполнять поручения сержанта так, чтобы не пришлось выслушивать строгого внушения. Не любить Мамочкина было просто нельзя.

Кто первый изготовил «кошки» с привязанной

к ним лестницей из телефонного кабеля и потом забирался на чердаки за сигнальщиками? Мамочкин. Кто раньше всех встает и хлопочет насчет завтрака? Опять он же. Пришли ребята с задания поздно ночью. У кого хранится для них в полную норму ужин? — У Семена Мамочкина. Он, кажется, все может, все умеет и все предусмотрит, никогда не сидит без дела и находит в этом истинное наслаждение. Он труженик войны. Вот кто такой Мамочкин для взвода разведчиков.

И сейчас он, конечно, идет не на чашку чая. Сергей не видел лица сержанта: сумерки уже сгустились до темноты, но по торопливому докладу угадывал приподнятое его настроение.

— Да как я заметил, — излагал Мамочкин обстоятельно, — известное дело, по охотницкой натуре все вышло. Места здесь больно хороши для дичи. Потянуло меня посмотреть. Уже и выводки у перепелов окрылились. Конец, значит, лету пришел, птица гуртуется в дорогу, в теплые края. Залюбовался я и пошел по сосняку. Как над головой захлопочет! Глядь, а то межняк. Крылища — во! — Он взметнул рукой перед собой, показывая, какие огромные крылья были у птицы. — Метрового размаха, не меньше. Знамо, выруба, опять же сосняк в самую пору для глухаря.

Подполковник Чайка, возбужденный охотничьей страстью сержанта, довольно потирает руки, и слышно, как похрустывают его пальцы, словно кто-то ломает для растопки лучину.

— Выбрался я на опушку, а дальше березовые и осиновые колки пошли, — продолжал Мамочкин. — Вижу: выводок куропатка ведет. Летит вкривь, к лесу норовит. А почему такой лет у куропатки бывает? Вспугнул кто-то. Птица эта хитрая. Она все низом ладит, полудугой, а сядет — не дает следа, затаивается. А раз следа нет, ни собака, ни лиса, никакой там хищный зверь, понятно, не нападет. Кормись себе спокойно. Так вот фрицы тоже не дали следа. Мы их по сосняку ищем, где поглуше, а они в колке засели.

Кто как воспринял эти слова Мамочкина? Сергей не видел — было темно, но сам от души позавидовал. Вот это настоящий разведчик! И сделал вывод, что, оказывается, существует столько мудреных и в то же время простых вещей, по которым можно, пожалуй, отыскать иголку в стоге сена. Но почему не заметил их Сергей? От этой мысли ему стало грустно и досадно, как тогда, в первые дни поиска сигнальщиков, и он опять подумал, что многому надо ему учиться, чтобы со знанием дела командовать разведчиками.

Мамочкин закончил свой подробнейший доклад и ждал, что скажет подполковник. Сергей, не вытерпев, высказал созревшее решение:

— Надо окружить фашистов и на рассвете уничтожить.

— Правильно, а теперь все к людям, надо хорошенько подготовиться, — оживленно поддержал подполковник, и офицеры направились к солдатам.

Над

лесом висели крупные звезды, сонливо перекликались птицы, пахло прелыми листьями и терпким настоем хвои. Молча шагая рядом с Мамочкиным, Сергей услышал, как он жадно потянул воздух в свою широченную грудь и, выдохнув, снова повторил это. Сергею показалось, что Семен никак не надышится родными запахами леса. Но это было совсем не так. Сержант остановился, придержав за локоть Курилова, и опять сильно потянул носом.

— Слышите? — спросил он настороженно.

Сергей вдохнул поглубже и почуял запах дыма.

— Это от них ветерок на нас тянет, — пояснил Мамочкин. — Из-под ветра обходить надо.

На сборы ушли считанные минуты. Подполковник приказал всем хорошенько проверить, подтянуть снаряжение, а когда солдаты утихли, заставил их попрыгать. У кого-то предательски звякнул котелок.

— Не годится! — предупредил подполковник и вновь заставил всех подтянуть каждый ремешок, застегнуть все пряжки.

Когда все было выполнено и повторная проверка удовлетворила подполковника, он приказал вывести взвод на опушку леса. Курилову с опытными разведчиками было определено самое ответственное направление.

— Чтобы без единого стука. Огонь открывать по сигналу одна красная ракета, — сказал подполковник, осматривая каждого солдата группы Курилова.

Через несколько минут лес укрыл небольшие группки солдат, ушедших в разных направлениях. Только к полночи Курилов с десятью разведчиками добрался до указанного места. Перед колком, где разместились на ночлег немецкие солдаты, стояла высокая созревающая пшеница. Хлеб хорошо маскировал солдат и позволял наблюдать за подступами к колку. Сергей не сомневался в успехе, но никак не понимал, почему фрицы оказались такими беспечными: днем три взвода солдат искали десант, ходили без всяких мер предосторожности — почему же немцы их не заметили?

Ему захотелось услышать мнение Мамочкина и Шибких, но сейчас нельзя было ни разговаривать, ни шумно двигаться: в каких-то ста шагах немцы. И легкий ветерок, переменив направление, стал играть в их пользу. Сергей все же пробрался к Мамочкину, показывая рукой, объяснил ему, что надо подняться на колени и наблюдать за колком. Семен понял, приподнялся и застыл черным пнем среди хлебного поля.

Время ползло ужасно медленно, страшно хотелось курить, но этого нельзя было позволить себе. Одна вспышка спички могла провалить дело, привести к ненужным жертвам.

Сергей лежал в ногах у Мамочкина лицом вверх и смотрел на небо. В голову ползли мрачные мысли, а хотелось думать о чем-то веселом, успокаивающем. Но суровая действительность предстоящего боя окрашивала в мрачные тона даже воспоминания о любимой Ане. Вот она провожает его в армию. Выкатившиеся слезинки на ее ресницах казались Сергею смешными, потому что он уезжает второй раз и не на фронт, а на границу. Он уехал обыкновенным пассажирским поездом, в пасмурный день и на прощание даже не видел белоснежных вершин Алатау, красотой которых любовался с детства.