Пограничными тропами
Шрифт:
Встречная лавина бойцов уже ворвалась на мост, и, неся потери, отступала.
— Назад! В оборону! — гремел голос командира в кубанке, с маузером в руке. Он не обращал внимания на рвущиеся снаряды, носился по берегу, худощавый, быстрый, со свирепым, острым взглядом. В одной петлице у него было три шпалы, в другой две: одна отлетела.
Зайцев хотел доложить командиру о танках, ушедших на высоту за Сенчу, и оторопел при виде необычных бойцов с винтовками: почти все они были со шпалами
— Что за диковинку приглядел? — напустился на Зайцева лихой командир, а увидев в стороне «войско» сержанта, спросил помягче: — Это вы лупили фрицев?.. Смело! Отчаянно!
Уловив момент, Зайцев доложил:
— Два танка, товарищ подполковник, ушли за Сенчу. Как бы они не пальнули оттуда.
— Верно говоришь, сержант… как тебя?
— Зайцев.
— А меня Чураков. Ты давай-ка дуй со своими на гору, занимай там на всякий случай оборону. Людей я подошлю. Лопаты достаньте, окапывайтесь.
Зайцев козырнул и живо повел свое отделение вверх по пыльной дороге, слыша позади себя напористый голос Чуракова:
— Какой прокурор, какие деньги? Винтовку в руки! Вон у раненого лейтенанта Малишевского забери. А тебе, кассир, маузер. Я шмайсер достану, видишь, фриц на дереве оставил.
Начали окапываться. Подходили новые группы бойцов. Некоторые из них несли связки гранат, бутылки с горючей жидкостью.
У Зайцева разгорелись глаза. Он ощутил заботу о его группе и спокойнее думал о тех, кто залег у моста.
Наблюдательным пунктом сержант избрал ветряную мельницу, взобрался на перекладину под самую крышу, откуда широко просматривалось поле, наполовину убранное от хлеба, кое-где торчали скирды, а слева клином простиралась рощица. За ней, к южному краю села, тянулась вереница выходящих из окружения воинов. Они еще не знали, что путь за реку отрезан и предстоит снова пробиваться через вражеское кольцо.
Зайцев не видел, как по широкому деревянному мосту устремились вражеские танки. Он обернулся, когда услышал вспыхнувшую пальбу.
Дернулся от взрыва и скособочился головной танк, а идущий следом слабо ткнулся ему в борт и попятился задним ходом — выезд с моста был прегражден. Постреливая, второй танк удалился вслед за отступившими машинами. Недолго постояв на противоположном берегу, они взяли курс на север и быстро скрылись из виду.
И еще Зайцев приметил, как со стороны села к нему выскочили всадники.
— На млын забрался. Это хорошо, — похвалил Чураков подбежавшего сержанта. — Только ты пошли туда наблюдателя, а сам в цепи будь.
Второго всадника в форме пограничника Зайцев узнал
— Товарищ полковник Рогатин! Не узнаете? — и вытянул руки по швам: — Разрешите доложить? Приказ взорвать мост под Исковцами выполнен.
— Как не узнаю. Здравствуйте! И о взорванном мосте осведомлен.
— Где наши, товарищ полковник, взвод наш, хочу сказать?
— Отошли… А Лыков тут, жив?
— Здесь я! — откликнулся польщенный вниманием Лыков, продолжая рыть окоп.
— Рад! — сказал Рогатин, и по его лицу было видно: очень рад он встрече с бойцами, которых вчера по его приказу послали на смертельно опасное дело.
— Ну что ж, — повернулся полковник к Чуракову, — у моста Котовенко справится. Танкам там хода нет. Думаю, в обход они нацелились. Ждите — нагрянут. Ни один не должен пройти. Пусть считают, что мы бьемся тут за переправу. С темнотой отходите на Лучки.
— У моста когда снимете оборону? — поинтересовался Чураков.
— Отойдете вместе, бесшумно. Мост взорвем. Пусть на рассвете штурмуют… И еще вот что, Дмитрий Дмитриевич. Отпусти-ка ты прокурора с кассиром… Пришлю тебе группу.
— Гранат лучше.
— Считай, обменялись, — козырнул Рогатин и ускакал.
Притихли окопавшиеся бойцы, даже кто-то всхрапнул. Чураков сходил на мельницу и скоро вернулся, присел возле Зайцева, на часы взглянул.
— Пора обедать — пошутил он. Увидев привязанную лошадь, подумал: «Зачем она тут?» И, словно вспомнив о чем-то, попросил сержанта позвать прокурора с кассиром. А те были рядом.
— Забирайте лошадь и отправляйтесь на Лучки, — распорядился Чураков.
— Это почему же? — заупрямился прокурор.
— Приказ не обсуждают. Выполняйте! В Лучках доложите полковнику Рогатину, что добавку гранат нам не прислали.
А кассир протянул Чуракову маузер. Дмитрий Дмитриевич даже поднялся.
— Думаешь, отвоевался? Да, хочешь знать, без оружия нынче ты ничто. За него зубами должен держаться — и, наскоро объяснив, как пользоваться маузером, вернул оружие, сказав: — На басмачей с ним ходил, всю службу в ЧК при мне был…
Когда прокурор с кассиром ушли, Зайцев спросил:
— И не жалко вам именное оружие?
Чураков ответил не сразу. Свернул цигарку и, затянувшись, поделился грустно:
— Сегодня не жалко. Да и последняя в нем обойма… Вот с чем нынче воевать надо, — похлопал он по круглому диску русского автомата.
— А тот шмайсер на дереве сняли? — вспомнил сержант.
— Я уже подарил его. А этот… — Чураков склонил голову, вздохнул горестно. — Утром бы мне эту штуку. Много мы нынче своих потеряли, только под Городищем восемнадцать.
— Так вы из огня да в полымя, — понял Зайцев.