Погребённые заживо
Шрифт:
Именно тогда Аманда в полной мере осознала, что за главного — она.
Единственное, к чему она стремилась вначале, — иметь кого-нибудь, кто смог бы серьезно поговорить с торговцем наркотиками, которому она задолжала. Конраду это удалось достаточно легко, а потом они просто продолжали друг с другом встречаться. Этому способствовало то, что он неплохо выглядел и всегда знал, как поступить. Он постоянно ломал голову, где раздобыть деньги, чтобы купить все, что она хотела. Аманда была тронута и вздохнула с облегчением, с радостью осознав, что встретила первого (не считая отца) мужчину, который о ней по-настоящему заботился. Так уж случилось, что идея спектакля с ограблением принадлежала Конраду,
Настоять на своем, конечно, можно, когда знаешь, о чем думает другой. Если можешь с большой вероятностью предсказать, в какую сторону он задумал прыгать. Конрад никогда не умел скрывать свои чувства: то, что было в голове и на сердце, отражалось у него на лице. Аманде это в нем нравилось. Она всегда подозрительно относилась к мужчинам, которые были более искусными лжецами, чем она.
Ее отец тоже не умел врать. Он был прямым по натуре. Конечно, возможно, он и вел какую-то другую, отвратительную жизнь втайне от них с мамой. Может, пользовался услугами съемных мальчиков или содержал целый гарем любовниц — впрочем, глядя на его брак, кто бы его осудил? Дочь же предпочитала видеть его таким, каким он врезался ей в память: идеально правильным до того дня, как он ушел. Такой же красивый, как и секундой ранее, он скрылся за ветровым стеклом своего «мерседеса».
Конрад не сразу согласился с идеей похищать людей. Его было необходимо немного подтолкнуть. Она сказала ему, что это будут легкие деньги и (что еще важнее) их будет куда больше, чем они могут поиметь с любой заправки «Трешерз» или «Бритиш петролеум». Она обещала, что после этого дела они уедут и начнут новую жизнь, она сможет получить необходимую помощь и «завяжет». Его убедили и ее словесные увещевания, и те, что она дала в темноте своим худеньким телом.
И вот теперь этот мальчишка. Их заложник-переросток.
Они обещали парню, что ничего ему не сделают, если он будет хорошо себя вести; что скоро он будет дома; что все будет в порядке.
Аманда посмотрела в другой конец комнаты, где он спал, положив голову на руки, которые она связала на запястьях креповой повязкой. Она раздумывала, не вколоть ли ему еще одну дозу, чтобы он спал? Или пусть себе просыпается — посмотрим, как он усвоил урок. Нож, казалось, немного охладил его пыл, напугал так, что он стал паинькой. Он вел себя так, как и большинство парней, которых она знала: если не помогали обещания, угрозы делали свое дело.
«Красивый мальчишка», — решила она. Учитывая обстоятельства, было трудно сказать, что он за человек, но выглядел довольно милым. Она подумала, что, вероятно, он разобьет не одно сердце, если подвернется такая возможность.
Глава третья
— Почему бы не заняться этим, когда было тепло? — проворчал Хендрикс. — Я тут себе яйца отморожу.
— Тогда надень пиджак.
Какими красивыми словами ни называла бы «контора» внезапный и необъяснимый отпуск, наподобие того, в какой его отправили в прошлом году, он, как полагал Торн, был сродни «командировке в сад». Или очень на нее походил. В субботу вечером — полтора часа в магазине «Все для дома», а в воскресенье — добровольный ударный труд до седьмого пота. И вот оно, маленькое чудо: уголок двора за кухней, прежде покрытый грязной, растрескавшейся тротуарной плиткой, волшебно преобразился.
— Ведь ясно, что я просил немного сострадания, — проворчал Хендрикс. — Я к тебе за этим пришел. Пиво для меня, конечно, всегда награда, только я не рассчитывал подхватить двустороннее воспаление легких.
Торн сделал последний глоток баночного лагера [13] из «Сейнз-бернз» [14]
13
Лагер (англ. Lager) — светлое пиво, приготовленное методом низового брожения.
14
Название фирменных гастрономов и продовольственных магазинов самообслуживания одноименной английской компании Sainsbury’s.
И еще плачущий патологоанатом…
Казалось, худшее уже позади, но покрасневшие глаза Хендрикса все еще смотрели так, как будто в любой момент из них вновь могли хлынуть потоки слез, и было заметно, как подергивается подбородок. Торн и раньше видел приятеля плачущим, и всякий раз чувствовал себя при этом неловко, но не мог ничего поделать, лишь стоял, пораженный нелепостью происходящего. Он лучше остальных знал, как близко к сердцу принимает все этот уроженец Манчестера. Тем не менее Фил Хендрикс оставался — по крайней мере внешне — внушительным, даже агрессивным парнем: бритый наголо «гот» в темной одежде, с татуировками по всему телу и пирсингом в самых неожиданных местах. Наблюдать его неподдельное горе было все равно что увидеть целующихся «по-французски» пенсионеров или демона, который баюкает хнычущего младенца. Это зрелище сбивало с толку, как порнография, претендующая на художественность.
— Что ж, я проявил достаточно сострадания? — спросил Торн.
— Ну, не сразу.
— Это потому что мне известно, какой ты мастер разыгрывать трагедии! Ты появляешься в дверях, заламывая руки, — и что? Я не знаю, то ли кто-то умер, то ли ты просто потерял один из своих дисков Джорджа Майкла.
В ответ Торн получил улыбку, на которую и рассчитывал. Хендрикс явно не драматизировал ситуацию; но полчаса назад, когда Торн вернулся домой, он не сразу понял, насколько все серьезно. Хендрикс поведал, что они с его бойфрендом Брендоном крупно повздорили и что это уж точно конец. Торн, однако, довольно давно знал обоих, чтобы принимать такое заявление за чистую монету.
На такой случай у него была заготовлена проверенная тактика: угостить друга пивом и отвлечь внимание. Как только первый поток слез схлынул и Хендрикс устроился в гостиной с банкой пива в руках, Торн попытался поговорить с ним о работе. Хендрикс был патологоанатомом и работал у Рассела Бригстока, в отделении особо важных расследований «убойного отдела» Западного округа. Торн в последние годы чаще всего работал с ним. Мало того, Хендрикс стал его близким другом — вероятно, единственным человеком (по разумению Торна), кто бы мог отдать свою почку, если бы Торну вдруг понадобился донор. И уж точно единственным, кто умел иной раз так самозабвенно валять дурака.
Их задушевные беседы о вскрытии трупов частенько бывали неожиданно увлекательными, но сегодня разговор о работе не клеился. Хотя оба многое пережили вместе, на этот раз общих тем у них не нашлось — ведь Торн в последнее время был не у дел. Кроме того, единственная смерть, которую Хендрикс желал обсуждать, — это смерть его отношений с Брендоном.
— Сейчас все по-другому, — убеждал он. — На этот раз он был чертовски серьезен.
Торн стал понимать, что ситуация сложнее, чем ему сперва показалось; это была не просто размолвка. Он постарался, как мог, успокоить друга, заказал по телефону пиццу и притащил пару стульев из кухни в сад.