Похищение Данаи
Шрифт:
– Сашу взяли с письмом?
– спросил без никакой надежды.
– Отдельно. Письмо лежало на столе. Если бы не Борис Павлович, никто бы не заметил. Трое ввалились, но шмона не было. Да и он не сразу обратил внимание.
– Ушлый, однако. Это улика против Саши.
– Против Саши?
– Сама посуди. Откуда у него письмо Лены, адресованное Никите?
– Но ты ж ему и дал!
– Не думаю, что он меня заложит. Разве что проговорится. Сексотом никогда не был.
– И добавил: - Не в пример другим.
– Тогда я сама скажу.
– Вряд ли тебе поверят. Решат, ты выгораживаешь дружка. Ты и так дала ему фальшивое алиби. На самом деле он отправился в ту ночь в
– А кто забрал "Данаю"?
– "Данаю" забрал я. Как мы с Никитой и договорились. Он обещал. Вот я и вернулся за ней в мастерскую, пока он не передумал. Дверь открыта, на пороге труп, а моя "Даная" висит как ни в чем не бывало. Настоящая, не фальшак! Свернул в рулон, засунул в футляр - и был таков. Доказательств никаких, но тебе, как бывшему другу сердечному, доверительно сообщаю. Можешь настучать на меня Борису Павловичу - скажу, что ты это все загнула. Даже если здесь спрятан микрофон - навесил тебе лапшу на уши, и все тут. Могу добавить, что готовлю и другие диверсии - взрыв Дворцового моста, убийство Патриарха всея Руси и изнасилование вашей Первой леди. Что еще? А Никиту мне незачем было убивать, коли он и так обещал любую. Кроме одной: Лены-Данаи. А ты не нужна была никому - ни мне, ни Никите. Ни во плоти, ни в образе Данаи. И Саше не нужна, зря домогаешься. Два убийства, а тебе все равно ни х... не обломилось. А я получил мою "Данаю", которую взял под мышку, перешагнул через труп - и был таков. Зачем убивать убитого? Это вы здесь специалисты по убийствам: друг с дружкой решили покончить и начали еще до моего приезда. Сначала Лену: интриговала, ненавидела...
– Ненавидеть - еще не значит убить.
– У тебя - значит.
– Всерьез считаешь меня убийцей?
– Сама признала, что ненавидела ее! Сводня! Думаешь, не догадываюсь? Это ты свела се с Никитой, а потом Саше наговаривала на обоих! Вот и подзавела его. На месте Бориса Павловича я б уже давно понял, что ключ к убийству Никиты - в убийстве Лены, Нет, не прямое тождество - что обоих задушил один и тот же. Здесь связь посложнее: убивает один, но убеждает другого, что убил третий, который мстит таким образом второму, - вот концы и в воду. Сашу убедить можно в чем угодно - так капитально ошизел с тех пор. А что ты делала в тот день у них дома? Лясы точила с покойницей? Хватит мозги вкручивать. Кому это выгодно, черт побери! Саша Никиту прикончил из мести и ревности, что тоже понятно. У каждого из вас своя причина. Насквозь вижу все ваши фигли-мигли. А может, и Борис Павлович замешан каким-то образом - ты с ним в паре! Вам теперь не остановиться - вошли во вкус. Где два убийства, жди третьего. Пора сматываться, а то и мне, боюсь, несдобровать.
– Тебе есть куда, - тихо сказала Галя. Меня поразило, что она даже не попыталась опровергнуть мои обвинения.
– Взял бы тебя с собой, да нельзя: кто ему передачи будет носить?
Тут она и влепила мне оплеуху, которая больше напоминала боксерский удар. Сила в ней не женская, еле устоял. Понятно, тут же дал ей сдачи. Только вместо того чтоб смазать по физии, повалил на кровать и сдавил шею - у каждого своя метода. Она что-то пыталась сказать, но слов было уже не разобрать, шип вместо голоса, задыхалась, хрипела, - а каково Лене?! Отмщение, и аз воздам! Слишком ты что-то сегодня раскудахталась, Курва Матвеевна! Сучка течная! Фифа! Змея подколодная!
Как я ее ненавидел! Мой слух уже улавливал хруст шейных позвонков, который вот-вот раздастся. И я бы задушил ее, если б не почувствовал вдруг сильнейшее желание. Расслабил железную хватку, слизнул слюну, что текла у нее по подбородку, и стал целовать, ласкать-раздевать, а потом всадил ей свой двадцатидвухсантиметровый.
Она лежала подо мной как труп, недвижно, лицо побагровело, остановившийся взгляд, глаза как при базедовой болезни. И ни звука, как в немом кино, хотя из всех девок, каких знал, самая озвученная в сексе: орет благим матом. Внутри у меня похолодело - этого еще не хватало! Выходит, я даже не садист, а труполюб? Вспомнил вдруг, как боялась она щекотки, но то было еще в ее девичий период, а щекотливость, говорят, после дефлорации проходит. Попробовал все-таки - слава Богу, открыла глаза, но смотрела на меня не узнавая. Похлопал ее по щеке, возвращая пощечину. Тут она окончательно пришла в себя и быстро задвигала бедрами, освобождаясь от меня.
– Зверюга, - сказала, оправляясь.
Кажется, она не совсем понимала, что чуть было не последовала за Леной и Никитой, принимая то, что произошло, за дикий секс.
– А помнишь, как мы первый раз, в Дубровнике...
– сказал я, когда она вышла из ванной.
– Ты был тогда другим.
– Ты тоже.
Она заплакала, но я снова не допустил себя до жалости, вспомнив, как именно по этой причине дал Саше улику против себя.
– Не дури - глаза даны нам не для слез, - нравоучительно сказал я. Ну, мне пора.
– Что действительно было так.
– Зачем ты пришла?
– Я видела Бориса Павловича той ночью.
– Той ночью?
– Ну да. Когда убили Никиту. Встретила около мастерской.
– Это когда ты прибежала за нами?
– Нет, после. Когда вы с Никитой ушли.
– Ты была у него в мастерской? Зачем?
– Испугалась. Потому что у него ключ от нашей квартиры.
– И тут же поправилась: - От Сашиной. Вот я и пришла забрать. Как бы чего не вышло.
– А как там оказался Борис Павлович?
– Откуда мне знать? Он садился в машину. Там были еще трое. Я успела заметить.
– А они тебя?
– Не знаю.
– Ты видела Никиту?
– В том-то и дело, что нет. Никак не ожидала застать там Бориса Павловича. Вот и потопала назад. Решила, что с ключом - это мои страхи. Тем более можно закрыться на крюк. Что мы и сделали той ночью. И все последующие.
– И сразу же домой?
– Не сразу. Побродила с полчаса по Гавани, подышала морским воздухом, юность вспомнила, всплакнула. Вернулась - было около пяти. Саша уже спал.
– В таком случае ни у тебя, ни у Саши нет алиби на эти три часа.
– Ни у Бориса Павловича.
– Ты хочешь сказать?..
– Ничего я не хочу сказать! Но ты же понимаешь - они там в гэбухе не только поездками за рубеж занимались. Мокрые дела - тоже в их ведомстве.
– Тебе виднее, - не удержался я.
– Только зачем им было Никиту мочить?
– Чтоб забрать картину.
– Они могли это сделать и легальным способом, - сказал я и на какое-то мгновение задумался.
– Но не сделали. Не успели.
– Или для того, чтоб приписать потом убийство кому-нибудь из нас. Тебе или Саше. Или мне.
– Слишком сложно для них.
– Ты недооцениваешь Бориса Павловича. Он неинтеллигентный, но умный.
– Тебе виднее, - повторил я, но Галя никак не отреагировала.
– Это к тому, что ни у кого из нас нет алиби на эту ночь. Выходит, нельзя шить это убийство кому-нибудь одному, если и у других рыльце в пуху.
– Об этом я как-то не подумал. Ты готова подтвердить это при свидетелях?
– Да.
– Спасибо.
– Не ради тебя - ради Саши. Мне кажется, они меня ночью засекли. Выходит, у Саши нет алиби. Но и у них тоже нет! Что им стоило вчетвером одного? Никиту мне совсем не жалко. Нисколько! Кто б его ни убил.