Похищение Муссолини
Шрифт:
— Как считаете, Родль, — спросил Скорцени адъютанта, доставившего текст шифрограммы с агентурными сведениями этих источников, — могут ли новые власти решиться заточить Муссолини над одной из островных вилл?
— Это больше соответствует недавнему положению дуче в итальянском обществе, чем каюта или камера в тюрьме Покко. Не следует забывать, что суда над Муссолини еще не было.
— Вы просто созданы для того, чтобы стать адвокатом, Родль, — брезгливо поморщился Скорцени. Хотя и признал: «По существу адъютант прав».
— С
— Суда над Муссолини, по всей вероятности, вообще не будет. Во всяком случае, до окончания войны. Но ход ваших рассуждений мне импонирует, — согласился Скорцени.
Не прошло и двадцати минут после беседы с Родлем, как в кабинет Скорцени вошел офицер из шифровального отдела и положил на стол телеграмму.
— Из штаба верховного главнокомандования, — предупредил он, видя, что Скорцени продолжает оставаться у окна, и даже повернулся спиной к нему. — Срочная. Поступила полчаса назад.
Скорцени отпустил лейтенанта, взял телеграмму, сел в кресло и… тотчас же подхватился. То, что он прочел, просто заставило его подхватиться.
«Сообщаем, что, согласно информации абвера, дуче заключен на островке возле Эльбы. Гауптштурмфюреру Скорцени надлежит немедленно подготовить воздушную операцию. Сообщить о готовности в штаб верховного командования, который назначит дату операции». Несколько минут Скорцени стоял, запрокинув голову, с закрытыми глазами, словно пытался переждать приступ резкой боли.
— «Согласно информации абвера!» — стукнул он кулаком по столу. — Согласно, видите ли, информации абвера! Можно подумать! И что значит «на островке возле Эльбы»? Там могут быть сотни островков. Там целый архипелаг с каким-то дурацким названием… Ах да, Тосканский. Так на каком островке этого, извините за выражение, Тосканского архипелага прикажете искать нашего незабвенного дуче?
Скорцени поймал себя на том, что разговаривает вслух, и, решив, что это слишком плохой признак, чтобы оставить его без внимания, постарался успокоиться.
— Немедленно свяжитесь с Гольвегом, — приказал он адъютанту. — К завтрашнему вечеру Гольвег обязан подтвердить, что Муссолини действительно находится на острове Санта-Маддалена. Подтвердить или опровергнуть эту версию. Подчеркните в радиограмме, что от его оперативности зависит судьба всей операции. И что только его люди способны внести сейчас хоть какую-то ясность в бесплодные метания нашей разведки.
— Но если он подтвердит, нам придется опровергать данные агентов абвера, — уныло заметил Родль. — И еще неизвестно перед кем: Кальтенбруннером, Гиммлером, самим фюрером? Да и поверят ли нам, то есть Гольвегу и его людям?
— На первый случай нужно будет заручиться мнением Штудента. Но объясняться, конечно, придется с фюрером, только с ним. — Это не было ответом Родлю. Адъютант вообще не имел права провоцировать его на подобные разговоры. Скорцени как бы рассуждал с самим собой — только и всего. — Для этого сначала нужно попасть в «Вольфшанце» и добиться приема у фюрера.
— По своей воле я бы на это не пошел, — передернул плечами Родль, словно уже ощутил на себе леденящий взгляд Гитлера. — Просто не решился бы.
26
Полковник английской военной разведки Альберт О’Коннел вот уже в течение получаса стоял у открытого окна и внимательно наблюдал за небольшим участком дороги, проходившей у ворот его особняка. Человек, которого он ждал, обещал прибыть еще час назад, и теперь полковник пытался понять, что могло помешать ему явиться на встречу, в которой гость был заинтересован несоизмеримо больше, чем он, О’Коннел.
Телефон, номер которого был хорошо известен визитеру. тускло чернел в нескольких шагах от окна, и если уж какие-то непредвиденные обстоятельства не позволили ему прибыть на эту пригородную виллу, он спокойно мог бы сообщить об этом. Однако аппарат молчал.
Дорога, где машины крайне редко появлялись даже в часы пик, теперь, к вечеру, окончательно опустела, и полковник мог видеть на ней только передок тяжелого грузовика с открытым капотом. Потеряв всякую надежду справиться с мотором, водитель куда-то исчез, так и не потрудившись закрыть его.
— Все совершенно остыло, мистер О’Коннел, — появилась на пороге полноватая рыжеволосая служанка.
— Сейчас меня волнует другое, миссис Морлей.
— Я всего лишь хотела предупредить, что к приходу гостя все может оказаться совершенно остывшим. Пожалуй, я еще раз подогрею…
— Окажите такую услугу, — вежливо улыбнулся О’Коннел. Остальных слуг он отпустил. Миссис Морлей тоже была в их числе, но с тех пор как в прошлом году умер его отец, О’Коннел предложил ей постоянно жить в особняке. Сам он, последний из О’Коннелов, стал появляться здесь крайне редко. И в этом не было ничего удивительного, если учесть, что он куда чаще бывал в Женеве, Мадриде или Риме, чем в Лондоне. — И еще, миссис Морлей, позвольте напомнить: когда мой гость появится, мне не хотелось бы, чтобы вы беспокоились о нас. Находитесь в своем крыле.
— Но я помню об этом, мистер О’Коннел, — попыталась высказать свое крайнее удивление служанка. Несмотря на свои шестьдесят пять, она сохранила чудесную память и не любила, когда тридцатипятилетний хозяин позволял себе усомниться в этом.
Повернувшись к окну, полковник замер. По дорожке, ведущей от заранее открытых им ворот, шли трое. Еще один остался между воротами и черным лимузином.
— Извините, миссис Морлей. Внизу гости, — обогнал он служанку уже в коридоре.
Спустившись на первый этаж, полковник успел встретить гостя в прихожей и был удивлен, что тот вошел один, оставив своих спутников на улице.