Похищение столицы
Шрифт:
— Ну, надо, так сделаем.
Тексты Олег посылал Сергею из Америки по электронной почте; знал, что в багаже их вывезти невозможно. В них сосредоточены сведения о банках, о счетах, о финансовых операциях,— и все зашифровано так, что без его, Олега, помощи в них никто ничего не поймет.
— Ладно. Теперь — к делу. Много ли у вас денег еще осталось?
— Денег твоих много, но нам нужно еще больше,— сказал директор завода.— Я хотел бы увеличить зарплату людям, построить школу с бассейном, детский сад, выкупить пионерский лагерь, который завод строил тридцать лет, а когда нас банкротами объявили, его два жулика за бесценок купили.
— Выкупайте
— В черные времена,— продолжал директор,— когда на заводе появился хозяин и всех нас отстранили, воронье проклятое стало вывозить в Англию наши лучшие станки и целые технологические линии. Нам удалось поднять рабочих, и мы вышвырнули негодяев с завода. А тут твои деньги подошли, мы стали возвращать на свои места рабочих. Сейчас нам бы хотелось превратить завод в головное предприятие по производству электронной техники. Для этого нам нужен новый корпус. При наличии денег мы бы его в год соорудили.
— Хорошо. Будет вам и белка, будет и свисток.
Олег махнул рукой адвокату и Кате. Они подошли.
— Знакомтесь, это мои друзья.
— Ого! — воскликнул Сергей, пожимая руку Катерине.— Ты такое чудо из Америки привез, или?...
— А ты скажи ей что-нибудь и увидишь, как она говорит по-русски.
И серьезно добавил:
— Нигде в мире я не встречал таких красивых женщин, как у нас в России. Тебе бы, жалкий ловелас, пора бы это знать. Ну, а теперь поедемте на квартиру и установим аппаратуру. А второй комплект переложим в мою машину, я повезу его на дачу и сам установлю.
— Не забыл ты в своей Америке, как это делается? — спросил Сергей.
— Знал бы ты, сколько я там дураков этому обучил. Кстати, в Америке мало я встречал толковых инженеров. Слесаря еще есть, и даже из черных, а вот инженеров — мало. Все больше тупые, пустоголовые. Вчера у них эксперимент с запуском ракеты по системе ПРО сорвался. Это уже третья неудача. И я не удивляюсь. Они там полагаются на русских эмигрантов, а того не понимают, что среди русских много и нерусских,— чаще всего, это евреи. Они имеют отличные дипломы, высокие звания, а в расчетах не сильны, и если участвуют в сборке агрегатов, то нередко ошибаются. Народ этот, как и американцы: апломба много, а в делах ненадежны. Когда для меня там создали лабораторию и предложили семь сотрудников, я набирал их из русских и японцев.
Весь день они устанавливали в квартире аппаратуру, потом в ресторане ужинали, а уж потом только разъехались. Катя кому-то звонила, давала адреса, велела выезжать, располагаться; было видно, что говорит она с людьми ей подчиненными.
Вечером на даче застали Халифов; они обрадовались, и еще на крыльце, когда Олег поднимался по ступенькам, Регина показала ему на плетеное кресло, предлагая с ними побеседовать, он поблагодарил и сказал, что хочет поправить телефон в своей комнате и установить компьютер. Катерина тем временем развернула свою машину и поехала обратно встречать подполковника Тихого и его людей, которые, по ее расчетам, должны вот-вот появиться в поселке. Тут настойчиво и как-то особенно громко заверещал ее телефон. Г оворил Старрок:
— Товарищ майор! Я только что от начальства, мне надо с вами срочно встретиться. Я к вам выезжаю. Со мной едет Тихий и взвод охраны. Вам это странно, а мне не странно. Я не знаю, где вы прячете своего... хрякера,
— Я вас поняла,— сказала Катя.— Через двадцать минут я вам позвоню.
Развернула машину и поехала к даче. Здесь она прошла в комнату к Олегу.
— Мне звонил Старрок. Сказал, что о вас знают наверху и велели организовать охрану по первому разряду. Что будем делать?
— Делайте такую охрану,— неожиданно спокойно заговорил Олег.— Но при одном условии: начальником пусть назначают вас.
— Вы хотели жить в тишине и от них подальше.
— Я и буду жить в тишине. А охрана?.. Все равно: мне от нее никуда не деться. Я только не думал, что они так скоро меня захомутают. Значит, грачи мои прилетели.
— Какие грачи?
— А-а.. Миша Кахарский и Сеня Фихштейн. Мои американские приятели. Они и раззвонили по Москве. Я им, конечно, обязан, но общаться с ними мне бы не хотелось. Э-э, да ладно: может, и лучше, когда наладят охрану.
— Тогда я буду звонить Старроку.
— Звоните хоть черту!..
Катя позвонила, назвала адрес. И Старрок сказал:
— О-о, это совсем рядом. Мы выезжаем.
Странно было то, что генерал назвал Катю товарищем. Он ее никогда так не называл. А еще Катя сразу же различила характерную для Старрока одесскую интонацию, которая появлялась у него, когда он волновался. Несомненно, случилось что-то важное.
Старрок продолжал:
— Эти два его дружка из Америки,— они прилетели сегодня утром, были в министерстве, а потом ходили в Кремль,— у них же везде свои люди! — и все разболтали.
И почти трагическим голосом заключил:
— Нам важно удержать его в своих руках. Он, говорят, немного ненормальный, но старик Диоген разве был нормальный? Он сидел в бочке и что-то там думал. А Г омер? Он был слепой, а вон какие написал поэмы! А Фарадей?.. Я слышал, он не знал грамоты, а изобрел электрический двигатель. Мы грамотные, да и то не можем знать, как это он так работает, электрический мотор? Автомобильный мотор я еще знаю, а электрический не очень. Они все, которые что-то изобретают, немножко ненормальные. Но вы ему ничего этого не говорите. Вы знаете, какой финансовый голод испытывает наша милиция. Пусть он и нас не забудет. Ну, ладно, я вас заговорил, а нам надо выезжать. Вы там выходите на дорогу и ждите нас.
Немного более чем через час Катя увидела, как у недавно построенной церкви показалась кавалькада машин. Впереди бронированный с тонированными стеклами «Мерседес» Старрока, за ним неуклюже катит черный железный фургон на манер передвижных мастерских, в которых выезжает бригада рабочих для устранения каких-то больших аварий. И замыкает колонну длинный автобус. И вот они выкатываются на мост через пруд — и тут им преграждает дорогу Екатерина. Ей навстречу из машины выходят Старрок и Артур. Генерал подскакивает к ней, как мячик, подобострастно кланяется, жмет ее руку и всячески дает знать, что рад встрече, что любит, ценит, обожает майора Екатерину Михайловну. И первые его слова: