Похищенная любовь
Шрифт:
Больше всего Синтию поражала неестественная тишина, будто она находилась в бронированном сейфе. Конечно, это не отель, иначе она слышала бы гул города, шарканье прислуги или постояльцев за стеной. Окон тоже не было – только ровный свет Дневных ламп. Их слабое гудение, да еще работающий вентилятор нарушали мертвую тишину. Стены оклеены зелеными обоями.
Интересно, сколько можно находиться в этой камере, прежде чем сойдешь с ума: неделю, месяц? Оставалось надеяться, что ее не оставят в покое. Начнутся переговоры, допросы… Что-то же им нужно от нее! И тогда она увидит лица, услышит голоса. Больше всего ее пугала неизвестность.
Она спустила воду в унитазе, и ей показалась, что послышался шум Ниагарского водопада. «Черт!» – выругалась она. С каждой минутой неизвестность все больше действовала на нервы. Впрочем, она владела приемами, помогавшими унять нервное возбуждение, но они почему-то сейчас не срабатывали.
Ей казалось, что ее камера находится в глубоком подземном бункере, а она смертельно не любила подземных убежищ. Все сильнее ее опутывал мерзкий противный страх. Карлайн не боялась так даже в Чикаго, когда свихнувшийся наркоман приставил ей к горлу здоровенный острый нож для разделки мяса. Тогда опасность имела лицо, мерзкий запах изо рта, горящие безумием глаза. Сейчас перед ней была только пустота.
Синтия продолжала борьбу с приступом клаустрофобии. Она же в свое время прошла все тесты. Никаких намеков на отклонения в психике не было, никаких подозрений на любую известную науке фобию. И вдруг – страх замкнутого пространства. Могли они вызвать это искусственно, с помощью химического воздействия? Вполне возможно. Значит, это постепенно пройдет, если ее" не будут больше «колоть». Она немного успокоилась.
Похитить ее могли по двум причинам: либо из-за денег «отца», либо кто-то раскрыл ее. Конечно, она бы предпочла первый вариант. Хотя вряд ли полиция выложит за ее улыбку миллион долларов из кармана налогоплательщиков, и Карлайн почему-то не утешала мысль, что папка с ее личным делом попадет в архив, чтобы покрыться пылью за полной ненадобностью.
Карлайн вдруг вздрогнула, как от удара. В комнате зазвучал мужской голос. Правда, он был искажен специальным передающим устройством.
– Мадемуазель Карлайн, вы, очевидно, огорчены своим настоящим положением, как и любой другой на вашем месте. Вы не знаете, где находитесь, лишены общения – это серьезное испытание даже для закаленных мужчин, не то что для хрупкой, нежной женщины! Тем не менее внимательно выслушайте наши предложения. Обдумав их, вы поймете, что имеете шанс на спасение. Всего один шанс. Нам и самим не хотелось бы держать вас здесь, наблюдая за тем, как вы медленно лишаетесь рассудка. Но у нас не останется выбора, если вы не согласитесь использовать свой единственный шанс. – Он говорил по всем правилам, целенаправленно действуя на ее сознание. «Один шанс, один шанс» – звенело в голове. – Итак, все в ваших руках. Разумеется, вы хотите знать, кто и зачем упрятал вас в этой комнате? Вынужден вас разочаровать – это не похищение с целью выкупа. Ваш единственный шанс – это информация. Информация, которой вы владеете и которая нам необходима. Вы должны нам рассказать о вашей деятельности во Франции. Вот так просто. Вы нам – сведения, мы вам – свободу. Согласитесь на сделку – и вы проснетесь на том же месте, откуда мы вас забрали.
Если же мы не договоримся, то наш доктор введет вам психотропные препараты, от которых вы все равно заговорите, но лишитесь разума. Затем к вам присоединится ваш напарник Джек. Приятный во всех отношениях молодой человек. Крайне не хотелось его впутывать в эту историю! А сейчас ваши вопросы, мадемуазель.
– Какого рода информация вас интересует?
– Нас интересует все, что связано с вашей европейской операцией. В мельчайших деталях.
– А после этого? Я буду продолжать на вас работать?
– Если мы скажем «нет», вы нам не поверите. И правильно сделаете. Обещаем связываться с вами только в крайнем случае. Вы должны понимать, Синтия, что, отпустив вас, мы очень рискуем. В случае вашей смерти мы полностью исключим этот риск. Надеюсь, вы оцените нашу откровенность.
– В случае моей смерти меня будут искать, – напомнила Синтия. – Есть шанс, что на вас выйдут. Если же останусь жива, даю слово, что вас искать не будут.
– Они никогда не нападут на ваш след» – сказал металлический голос. – Вы хорошо конспирировались. Нет ни одного свидетеля вашего похищения.
– Есть человек, который знает, куда я пошла.
– Его больше нет.
– Есть мой напарник. Вы его знаете.
– Он ничего не сделает.
– Вы рискуете в обоих случаях: если оставите мне жизнь и если убьете меня. Во втором – больше.
– Ну что же, вам не откажешь в логике. Однако вы еще должны заслужить жизнь, иными словами – дать нам информацию.
– Я должна подумать.
– Пожалуйста, только времени на раздумье У вас почти нет.
– Я буду думать быстрее, если вы включите джазовые мелодии.
– Хорошо, музыка будет. Что предпочитаете из еды?
– Фрукты и овощи – обязательно. Кофе желательно покрепче. И принесите часы.
– Время вам будут сообщать. Да, в средствах массовой информации прошло сообщение, что вы похищены с целью выкупа. Мы запросили десять миллионов долларов. Разумеется, полицейские за вас такую сумму не дадут. Чем скорее мы с вами решим наши общие проблемы, тем быстрее устроим вам побег. И никто – в том числе ваши коллеги – ничего не будут знать! Сейчас двадцать два ноль пять. Спокойной ночи, мадемуазель Синтия.
Синтия несколько раз ловила себя на мысли, что ей хочется накричать на этот спокойный, ровный, доброжелательный и металлически-бесцветный голос.
Глава 7
– Как ты думаешь, Рене, мы поступаем правильно? – Филипп Карно дымил своей любимой трубкой. Это был подарок Марка Герена. Если бы не Герен, вряд ли он сейчас беседовал бы с сыном в своем замке. Марк… Во всем мире не найти более преданного друга. Пуля проклятого наемника тяжело ранила Герена, он долго болел, но так и не выкарабкался. Филиппу осталось только сквозь стиснутые зубы повторять: «Я отомщу, я отомщу!»
Марк умер, оставив маленькую черноволосую девочку, Мари. Казалось естественным, что дочь друга станет женой его сына. Увы, неожиданное появление этой русской «планеристки», как он ее про себя называл, спутало все карты…
Размышляя, Карно-старший прослушал ответ сына, а потому снова, словно про себя, повторил вопрос:
– Правильно ли мы поступаем с американским агентом? Не лучше ли отдать ее доктору Франсуа, пусть он вытрясет из нее все необходимые сведения?
Казалось, Рене ничуть не смутило то, что отец повторил вопрос, на который только что получил исчерпывающий ответ, и он снова изложил свои возражения. Рене вдруг подумал, что еще месяц назад сразу бы согласился с отцом. Впрочем, он и в самом деле не видел смысла в смерти Карлайн.