Похищенная партитура
Шрифт:
Войдя в дверь, они оказались на небольшом пятачке (спасибо), приблизительно в восемь квадратных метров, не больше, с каменным полом, откуда наверх вела довольно крутая и тоже каменная лестница.
Хозяин выхватил чемодан у Дианы и, медленным шагом, прошествовал первым, супруги последовали за ним.
Поднявшись на пиано нобиле, как в Италии называют второй, или, если попробовать перевести буквально, «благородный» этаж (первый там вообще этажом не считают, это так, для кучеров и консьержек) – Диана увидела небольшой коридор и две двери, первая из которых была приоткрыта. Хозяин показал на
– Что он говорит? – переспросила она у Калева.
– Здесь живет он.
Фабиани как будто понял, что именно Диану интересует, так как он повторил на вполне сносном английском:
– Здесь живу я, если что, обращайтесь смело. А ваша квартира…
Диана с надеждой посмотрела в сторону второй двери, но, увы, хозяин повернулся лицом к следующему пролету лестницы, еще более крутому, чем первый, и к тому же деревянному, отполированному до блеска, то есть, наверняка скользкому.
– Вон там…
Диана вздохнула.
Когда они добрались наверх, хозяин указал налево:
– Вот эта – ваша квартира.
Мог бы и не говорить, подумала Диана, дверь была единственной, если не считать таковой от шкафа прямо напротив лестницы, в котором, очевидно, хранились ведра, щетки и прочее хозяйственное добро.
Хозяин повертел ключ в замке, и они вошли. Это была мансарда, и Диана сразу подумала, что лет сто назад здесь наверняка обитали слуги. По метражу, обозначенному в интернете, у нее создалось впечатление, что жилье, хоть и однокомнатное, так называемая студия, должно быть довольно просторным, и теперь она с разочарованием констатировала, что ошиблась: в узком пространстве с трудом поместились кровать, небольшой стол, за которым можно было свободно пить кофе, но обедать – с трудом, старое, некогда кожаное, а теперь потертое – прямо как лицо контролера – кресло, пара стульев и так называемый кухонный уголок, состоящий из газовой плиты и холодильника. Неужели обман, подумала она?
Загадка разрешилась, когда хозяин открыл дверь в ванную комнату – она была огромная, роскошная, такая, о какой Диана всегда мечтала, с мраморной ванной и такой же раковиной, над которой висело зеркало в красивой, с витиеватой резьбой раме.
Ее настроение поднялось.
Хозяин и Калев начали разбираться с ключами, купюрами, документами, квитанциями и прочим неизбежным злом, а Диана проверила, все ли тут есть, что нужно для жизни – полотенца, подушки, одеяла, кухонная утварь… Подушек, на первый взгляд, оказалось лишь две, чего явно было мало, но, открыв стенной шкаф, в начале незамеченный, она обнаружила и дополнительные подушки, и даже одеяла. Мысленно составив реестр, она огляделась. Хозяин что-то оживленно объяснял Калеву. За долгие годы, что супруги каждый вечер слушали оперу, слух Дианы привык к итальянскому, и хоть она не осмелилась бы произнести на этом языке ни одного предложения, тем не менее более или менее понимала о чем шел разговор. Оказывается, хозяин расхваливал Калеву какой-то ресторан, показывал буклет и говорил, что, если они захотят, он немедленно позвонит и забронирует им на вечер стол, притом они получат скидку.
Неужто убедит, с ужасом подумала Диана, но Калев, терпеливо выждав, когда хозяин закончит, поблагодарил и сказал, что, к сожалению, они никак не могут принять щедрое предложение, потому что вечером отправляются в оперу.
– В оперу? – недоверчиво переспросил хозяин, он словно не мог поверить, что какие-то туристы с дикого Севера итальянской кухне могут предпочесть итальянскую оперу.
– Да, – кивнул Калев.
И тут Диана решила, что пора задать судьбоносный вопрос:
– Простите, а это случайно не вы нашли партитуру «Короля Лира»?
Фабиани прямо ошалел, он тупо таращился на Диану, и смог только спросить в ответ:
– Откуда вы знаете? Вы что, музыковеды?
– Да нет, мы обычные меломаны, – рассмеялась Диана. – А про партитуру прочли в газете.
Фабиани засуетился.
– Одну минутку, – сказал он, – я сейчас вернусь.
И ушел, оставив дверь открытой.
Диана начала раскладывать вещи, а Калев подошел к стене и стал там что-то изучать.
– Ты знаешь, тут много интересного! – воскликнул он.
Диана отложила распаковку и присоединилась к нему. Да, на стене висело множество раритетов: старые оперные программки, фотографии, прямо целая выставка. На одном снимке Диана заметила Верди, уже старенького, с белой бородой, среди каких-то людей, он сидел в центре, а остальные группировались вокруг него.
– Как ты думаешь, прадед нашего хозяина тоже тут? – спросила она.
Ответить Калев не успел, потому что послышались шаги. Они одновременно обернулись. Тяжело дыша, вернулся хозяин, в руках у него была большая папка. Он положил ее на стол.
– Вот, посмотрите!
Супруги подошли и взглянули на папку. На ней неуверенной рукой пожилого Верди было написано: «Джузеппе Верди. «Король Лир»».
Фабиани раскрыл папку на первой странице, и Диана с трепетом увидела портрет Верди с посвящением и автографом.
– Это – подарок моему прадеду, – гордо заявил хозяин.
Он перевернул несколько страниц, замелькали ноты, снабженные разными пометками: con espressione… tutta forza… dolce…
– Если хотите, могу вам завтра проиграть на фортепиано пару номеров. Это большая музыка! La grande musica, grandissima!
– А как случилось, что вы это только сейчас обнаружили? – поинтересовался Калев.
– О, у меня столько партитур! Библиотека и прадеда, и деда, и отца, и мои собственные ноты… Совершенно случайно начал искать одну редкую оперу Карло Кочча, и наткнулся вот на это…
Затем он резко захлопнул папку.
– Простите, но я вынужден удалиться. Вечером спектакль, я играю в оркестре. Должен подготовиться, отдохнуть. До встречи в театре!
И он вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Они распаковались, немного отдохнули, затем Диана занялась обедом, макароны они купили в Венеции, а суп в пакетиках взяли еще в Таллине – на ресторан супруги тратились только в самом крайнем случае. Когда вода для макарон закипела, Диана вдруг обнаружила, что в квартире нет соли: пришлось сбегать вниз и попросить у хозяина, который, с огромными извинениями, выдал ей целую пачку.
Калев все это время лежал на кровати и пялился в потолок, наверняка в очередной раз с горечью вспоминая, как он забыл прокомпостировать билеты.