Похитить императора

Апрель 1976 г.

На северо-востоке от Аддис-Абебы находится одно из самых жарких на земле мест. Известное как Данакильская или Афарская впадина, по имени двух местных племен, словно огромная стрела, созданная в течение веков палящим солнцем и сухими ветрами пустыни, протянулось оно от Красного моря на юг вплоть до узкой расселины, которая входит в систему африканской Долины Разломов.

Многие сотни квадратных миль представляют почти ровную целину, перемежающуюся скудными кустарниками, которые поблескивают отраженным светом на фоне выжженной, покоробленной земли. Изредка можно заметить одинокую газель, пощипывающую листья и медленно передвигающуюся между чахлыми колючими кустами по каменистой или песчаной поверхности, перерезанной небольшими полосками блестящей на солнце соли – наследие далекой вулканической деятельности.

И даже в этой ужасающей и дикой местности, вдали от умеренного климата и красот нагорья, с чем обычно ассоциируется Эфиопия, даже здесь живут люди. В большинстве это пастухи, перегоняющие стада от одного источника воды к другому. Некоторые предпочитают хотя и рискованную, но приносящую достаточные доходы, для того чтобы сводить концы с концами, торговлю соляными блоками. Около пяти миллионов лет назад Данакильская впадина была узким заливом Красного моря, и, после того как вода отступила, остались пластовые залежи белой соли, которые в некоторых местах выходят на самую поверхность и ослепляют своей белизной. Добытые из материкового слоя пустыни блоки соли транспортируются на верблюдах в города нагорья и продаются на местных базарах.

Ранним утром девятнадцатого апреля, едва только взошло солнце, караван из десяти верблюдов покинул место своей ночевки и отправился в путь в направлении нагорья. Верблюды, груженные тяжелыми, завернутыми в мешковину плитами серо-белой соли, медленно передвигали ноги по каменистой дороге. Их погоняли три гуртовщика: два совсем юных парня и их отец – сорокапятилетний бородач с лицом, цвет и черты которого говорили о том, что большую часть своей жизни он провел под палящим солнцем пустыни.

Отца звали Берхану – имя ничем не примечательное. Однако уже через несколько дней оно, благодаря случайному обстоятельству, на некоторое время приведет в растерянность лидеров марксистского движения, которые восемнадцать месяцев назад совершили государственный переворот и захватили власть, свергнув императора Хайле Селассие. Особое раздражение происшедшее событие вызовет у подполковника Менгисту Хайле Мариама, номинально второго лица в правительстве, а по существу являвшегося безжалостным и жестоким лидером страны. Вполне вероятно, что дело, заведенное на Берхану, и сейчас находится в файлах секретной полиции, располагающейся в Аддис-Абебе по улице Герцога Хараре, дом номер 10. Там вкратце и изложена история, которая случилась с Берхану в тот день.

Приближался полдень. Несмотря на порывистый ветер, жара была невыносимой – 120 градусов [1] в тени. Караван только что обогнул каменистый холм. В это время, как обычно, Берхану объявил привал, сплюнул песчаную пыль с губ и показал рукой в сторону от дороги, где росли несколько пальм, под которыми можно было спрятаться от солнца. Он хорошо знал это место, впрочем, как и верблюды: поблизости в небольшой канаве всегда была солоноватая вода.

Трое мужчин, оказавшись в тени, сразу почувствовали облегчение. Молодые люди дремали, опершись спинами о стволы деревьев. В какой-то момент Берхану заметил в колеблющейся дымке, всего на расстоянии двух-трех сотен ярдов, группу кружащих почти у самой земли грифов. Он бы никогда не заставил себя посмотреть на это место второй раз, если бы не убедился в том, что объект внимания хищных птиц продолжает двигаться. Определенно это было не животное. Он стал пристально вглядываться, пытаясь распознать, что бы это такое могло быть, и вскоре понял, что видит пред собой большой сверток материи, медленно перекатываемый по земле порывами раскаленного воздуха. С неохотой Берхану поднялся на ноги и направился в сторону загадочного предмета. Подойдя почти вплотную, он увидел, что это был плащ, в который, как ему показалось, было завернуто тело. По всей видимости, тело оказалось в этом месте совсем недавно, так как грифы не успели еще к нему притронуться. Испуганные приближением человека, они отлетели на некоторое расстояние и опустились на землю, рассчитывая, очевидно, на более позднюю трапезу.

Судя по размерам свертка, тело было небольшим, почти детским, хотя плащ – теперь он убедился, что это был плащ из дорогой материи, – никак не предназначался для ребенка. Берхану некоторое время стоял неподвижно в нервном возбуждении. Как мог оказаться здесь этот сверток? Ведь мало кто знал это место, и появление здесь человека было довольно редким событием. Он наклонился, затем присел на корточки и развернул полы плаща. Тело лежало лицом вниз. Берхану перевернул его на спину.

Ужас объял его, как только он увидел лицо, дыхание перехватило, словно от сильной боли. Глаза от изумления широко раскрылись. Ибо перед ним было иссушенное, с впавшими щеками лицо самого императора Хайле Селассие, Карающего меча Святой Троицы, Льва-завоевателя Иудеи, Божьего Избранника, Короля Королей Эфиопии. Берхану мало что знал о развале экономики Эфиопии и о причинах недовольства императором, о жестокости недавней революции. Для него, как и для многих простых людей, Селассие был отцом нации. Еще будучи ребенком, Берхану перенял от своих родителей почитание, словно иконы, многочисленных изображений императора. А восемь месяцев назад вполне искренне оплакивал его кончину.

Берхану почувствовал, как его охватывает паника. Какая-то сила опустила его на колени перед полубожественной личностью и, раскачиваясь взад и вперед, он начал причитать, обращаясь в молитве к Господу с просьбой вразумить его, как следует поступить. Затем резко остановился – в голове возникло множество вопросов. То, что труп императора оказался в этом месте, представлялось ему сверхъестественным. Должно быть, в течение всего этого времени тело покойного Селассие где-то сохраняли, а потом каким-то образом и по причине, о которой Берхану не мог даже и догадываться, перевезли сюда. Если тело так долго прятали, то где? Был ли Берхану единственным, кто обнаружил здесь труп? Существовал ли заговор, в результате которого император был низложен? Должен ли он предать тело земле? И, наконец, что ему делать: хранить ли полное молчание или сообщить о своей находке властям?

Из уважения к императору он сделал вывод, что тело, даже если это тело императора – божественное и нетленное, – должно быть каким-то образом сохранено. Кроме того, возможно, кто-то уже видел труп в этом месте или знал, что он должен здесь находиться. В этом случае Берхану может доказать свою непричастность к смерти императора, сообщив честно о том, как это было на самом деле. Может быть, его даже отблагодарят за эту находку.

В трепетном волнении Берхану принялся собирать лежащие вокруг камни и бережно обложил ими тело императора, соорудив нечто наподобие склепа. Затем вернулся к месту стоянки, разбудил сыновей и рассказал им обо всем.

Новость была настолько фантастической, что сыновья не сразу ему поверили, и Берхану от обиды даже обругал их. Он сказал, что надо как можно скорее убраться из этого места. Они быстро собрались, подняли верблюдов и поспешили на запад.

Тремя днями позже Берхану и его сыновья добрались до города и продали соль на местном рынке по цене один эфиопский доллар за плитку соли. После этого они направились в участок городской полиции.

Полицейский воспринял рассказанную историю скептически. Он даже подумал, что все это невероятное событие больше похоже на бред. Постепенно на его лице появилась озабоченность, ибо в последние два года в этой отдаленной части провинции Тигре начали происходить довольно странные вещи. В конце концов он позвонил своему начальству в Аддис-Абебу.

Отсюда сообщение о том, что в уединенном месте Данакиля пастух по имени Берхану нашел труп человека, похожего на низложенного императора, стало передаваться из департамента в департамент. На каждой ступени служебной лестницы чиновники расценивали сообщение как слишком невероятное, чтобы относиться к нему серьезно. Но, находясь в двойственном положении и боясь ответственности, тем не менее они передавали новость по инстанциям. Через два-три часа это сообщение стало известно серому кардиналу революции Менгисту Хайле Мариаму. Уж он-то хорошо знал, что чудовищная новость была самой настоящей правдой.