Похитители дождя
Шрифт:
И он широко развёл рукой, показывая старые, выцветшие лоскуты и поношенную одежду нескольких поколений Метёлкиных.
– Погоди ты с джинсами, жрать страшно хочется. Нужно бы подкрепиться для дальнейших трудов, – сердито возразил Гавриков.
– Э-э нет, в чужой холодильник я не полезу. Тем более что в подвале его нет.
– И как это мы не подумали бутерброды из дома прихватить. Кто ж знал, что работа с этой техникой окажется такой утомительной, а здесь, как назло, даже квашеной капусты не залежалось, – ворчал Василий, обшаривая взглядом закоулки подвала.
– Ха! – радостно воскликнул Мошкин
– Где это ты видел мороженое из яблок на сметане? – возмутился Гавриков.
– Соображалка у тебя тормозная! Для фабрики мороженого может и не сырье, а для волшебной Лёхиной машинки – самое, что надо.
Приятели дружно помчались наверх, на крыльце огляделись: улица была пустынна по-прежнему. На скамейке возле клумбы нашлось небольшое пластмассовое ведёрко, в которое полетели несколько яблок, туда же добавили с десяток ягод малины и пару слив. Блюдечко сметаны было почти полным, видимо Тузику угощение не понравилось. Собранные фрукты и ягоды полетели в жестяной резервуар, небольшая заминка вышла из-за сливовых косточек. Мошкин считал, что они могут повредить цилиндр, Гавриков же не сомневался, что чудо-устройство употребит косточки для улучшения вкуса. Решили рискнуть – и залили сверху сметану, тщательно очистив миску над горкой плодов.
– Сметаны маловато, – буркнул Гавриков.
– Ты думай старательнее, и всё получится.
Мошкин накрыл «сырьё» крышкой, нажал кнопку, сложил руки на груди и уставился в потолок. Ему представилось сразу три вида мороженого: ягодное, пломбир и крем-брюле. Гавриков обожал сливочное в шоколадной глазури и не мог избавиться от образа воображаемых аппетитных брикетов, слегка запотевших от тепла. Мысль об отсутствии шоколада в составе смеси немного беспокоила его, и парень принялся ходить между остатками мебели и коробками, бормоча и размахивая руками. Так думалось легче. Вдруг он задел локтём открытую дверь, она чуть скрипнула и закрылась. Щёлкнул замок, Гавриков остановился и удивлённо уставился на дверь. Мошкин с сожалением отвёл взгляд от воображаемого разноцветного лакомства и упёр его в крашеную поверхность закрытой двери.
– Ты зачем её закрыл? Никого ж там не было.
– Она сама. Я только капельку задел, замок хлоп – и щёлкнулся.
– Там же ручка отломана! Мы теперь сами не выйдем отсюда! Вдруг Веник с семейством тока завтра притащится? Меня при таких делах собственный папаша убьёт!
– Да чё ж мы, замок не взломаем!
Мороженое было мгновенно забыто, экспериментаторы занялись дверью. Изобретение Метёлкина негромко гудело, изредка вздрагивало и звякало. Мальчики для начала энергично подёргали массивный корпус старого накладного замка, затем Мошкин с размаху ударил в дерево ногой. Дверь не дрогнула, парень взвыл от боли. Гавриков принялся ворошить старые вещи, заглядывать в ящики и коробки.
– Ключи ищешь? – хмыкнул Мошкин, всё ещё морщась от боли.
– Плохо у тебя с мозгами: ломик ищу. Или хоть что-то тяжёлое и острое. Лучше взломать замок и смыться, чем объясняться с папашей Веника.
К удивлению приятелей, никакой мало-мальски подходящей железки не находилось.
– Надо пробовать голыми руками, – неуверенно сказал Мошкин.
– Была охота пальцы ломать! Ты только глянь, какие замки раньше делали. Да здесь заклёпки намертво вбиты. Ещё и проржавели.
– Открутим, – упрямо заявил Мошкин.
– Сперва отвёртку найди! Наша-то снаружи осталась, – возразил Гавриков и тоскливо зашарил глазами по захламлённым углам. На узком окошке взгляд его задержался, но в тесный проём пролезла бы разве что собака.
Вдруг из угла с чудесной машиной послышались странные звуки. Кр-блям, пых-пых-пых… Неудачливые взломщики дружно повернули головы на шум: крышка цилиндра приподнялась, слегка сдвинулась, из-под неё полезла странная масса, похожая на манную кашу. В густом белом потоке там и сям попадались подгоревшие вафельные стаканчики с чем-то внутри, брикеты в странных цветных обёртках…
Первым опомнился Гавриков:
– Это ж придуманное мороженое льётся. Не очень здорово выглядит, но можно попробовать. На голодный желудок думается плохо.
– Думай, не думай, всё равно ждать хозяев придётся, – грустно заметил Мошкин, он сделал несколько шагов и выудил из потока липкий стаканчик. – М-мм, ничего, только сахара не хватает. И не очень холодное.
– Да ты выключи сперва автомат! – скомандовал Гавриков. – Куда нам столько даже самого лучшего мороженого.
– Вот и выключи, раз ты такой умник! Я лично не знаю, как.
– Нажимай все кнопки подряд, оно и выключится.
Мошкин отошёл в сторону и сделал широкий жест свободной рукой: экспериментируй, мол, сам. Малосладкое мороженое ему, похоже, нравилось всё больше. Гавриков попробовал нажимать всё по очереди, много времени на это не ушло – кнопок было мало. Вася на минутку задумался, потом хлопнул себя ладонью по лбу и вскричал:
– Балда! Надо же шнур из сети выдернуть, – и он занялся поисками сетевого кабеля. – Странно, нет никакого соединения с розеткой. Да и самой розетки нигде не видать.
– Может у него аккумуляторы? – предположил Мошкин. – Или используется новый вид энергии? Сам же говорил, что Веник всё может.
Ответить Гавриков не успел – липкая масса, вытекавшая из рабочей ёмкости, поползла на его ботинки, перетекла через них и теперь заливала всё новое пространство. Мошкин доел созданное аппаратом мороженое и потянул руку за следующим. В этот момент устройство качнулось, хрюкнуло, и масса полилась быстрее. Странного мороженого Мошкину теперь уже не хотелось. Он в испуге отпрянул в сторону, завертел головой и запрыгнул на старый обеденный стол, заваленный пожелтевшими газетами.
– Нужно его разломать. Доски во-он в том углу как раз подойдут.
– Дурак, – беззлобно сказал Гавриков. – Машинка нетипичная и может повести себя странно. Взорвётся, например. Или загорится. Я лично рисковать не собираюсь.
– А так мы утонем запросто, пока хозяева вернутся.
– Сырьё ведь должно закончиться когда-нибудь.
– Да оно давно уже закончилось! Теперь эта дура сама его воспроизводит.
Пока они препирались, липкая масса покрыла весь пол подвала. Становилось по-настоящему страшно.