Похитители грез
Шрифт:
Он лениво улыбнулся и одними губами сказал что-то Гэнси, оканчивающееся на «…ик».
В Кавински не было ничего не подлого.
Сердце Ронана забилось быстрее. Мышечная память.
— Давай, — настаивал он. Четырехполосная магистраль, серая и горячая, простиралась перед ними. Солнце зажигало красно-оранжевый капот Камаро, а под ним вяло грохотал полностью форсированный и трагически малоиспользуемый двигатель. Вся ситуация требовала, чтобы кто-то нажал на педаль газа.
— Я знаю, что вы не имеете отношения к уличным
Ноа заржал.
Гэнси не смотрел в глаза ни Кавински, ни пассажиру Кавински, вездесущему Прокопенко. Последний всегда был дружелюбен с Кавински, по типу того, как электрон дружелюбен с ядром, но в последнее время, казалось, получил официальный статус друга.
— Давай, чувак, — просил Ронан.
Адам выдал пренебрежительным сонным голосом:
— Не знаю, с чего ты взял, что выгорит. Свинья загружена пятью людьми…
— …Ноа не в счет, — ответил Ронан.
Ноа воскликнул:
— Эй.
— Ты мертв. И ничего не весишь.
Адам продолжил:
— …у нас включенный кондиционер, и у него, возможно, в его Эво, тоже, так? От нуля до шестидесяти за четыре секунды. Что дает нам: от нуля до шестидесяти за пять? Шесть? Посчитайте.
— Я побил его, — сказал Ронан. Было что-то ужасное в наблюдении распадающейся перед ним гонки. Прямо тут адреналин ждал выплеска. И никто иной, а Кавински. Каждый сантиметр кожи Ронана покалывало от бесполезного ожидания.
— Не на той машине, которая у тебя есть. Не на БМВ.
— На той, — парировал Ронан. — На моей БМВ. Он хреновый водитель.
Гэнси настаивал:
— Бесполезно. Этого не будет. Кавински — гусь.
В другом ряду Кавински потерял терпение и медленно тронулся вперед. Блу увидела автомобиль. И воскликнула:
— Он! Он не гусь. Он засранец.
На мгновение все парни в Камаро замолчали, обдумывая, где Блу могла узнать, что Джозеф Кавински — засранец. Не то чтобы она ошибалась, конечно.
— Видите, — выдал Гэнси, — Джейн согласна.
Ронан уловил отблеск лица Кавински, оборачивающегося на них в солнечных очках. Оценивающего их как трусов. Руки Ронана чесались. Потом белый Митсубиши Кавински умчался вперед, тускнея в слабой белой дымке. К тому времени, как Камаро достиг выезда из Генриетты, от них не осталось и следа. Жар струился по магистрали между штатами, создавая мираж воспоминания о Кавински. Как будто его и не было.
Ронан откинулся на своем месте, борьбу из него словно высосали.
— Ты никогда не желаешь повеселиться, старик.
— Это не веселье, — сказал Гэнси, включая поворотник. — Это проблемы.
Глава 4
Серый Человек не всегда намеревался быть отрицательным героем. По сути, у Серого Человека был диплом о высшем образовании в области, абсолютно не связанной с избиением людей. В какой-то момент он даже написал небезуспешную книгу под названием «Братства в англосаксонских стихах», которая вошла в обязательную программу изучения, по крайней мере, семнадцати курсов в колледжах по всей стране. Серый Человек бережно собрал столько этих курсов для чтения, сколько смог найти, и положил их в папку, наряду с обложками журналов, первыми страницами и двумя благодарственными письмами, адресованными его псевдониму. Всякий раз, когда ему хотелось маленького фейерверка своему сердцу, он доставал папку из подкроватного ящика и рассматривал содержимое, наслаждаясь пивом. Он был уверен в успехе.
Однако что-то столь прекрасное, как Англосаксонская поэзия, было для Серого Человека скорее хобби, чем карьерой. Он предпочел работу, к которой можно было бы подойти с прагматизмом, и которая давала ему свободу читать и изучать, когда ему было удобно. Вот так он и оказался в Генриетте.
Как думал Серый Человек, в конце концов, это была приятная жизнь. После беседы с Декланом Линчем он заехал в «Pleasant Valley. Ночлег и Завтрак» за пределами города. Было довольно поздно, но Коротышка и Патти Ветцель, казалось, не возражали.
— Как долго вы у нас пробудете? — спросила Патти, вручая Серому Человеку чашку с анатомически неправильным петухом на ней. Она посмотрела на его багаж у входа: серый вещевой мешок и серый твердый чемодан.
— Наверное, пару недель для начала, — ответил Серый Человек. — Четырнадцать дней в вашей компании.
Кофе был удивительно ужасен. Мужчина снял с плеч светло-серый пиджак и показал темно-серый свитер. Оба Ветцель глазели на его внезапно показавшиеся плечи и грудь. Он спросил:
— У вас есть что-нибудь более колючее?
Хихикнув, Патти услужливо достала три «Короны» из холодильника.
— Нам не нравится выглядеть, словно пьяницы, но… лайм?
— Лайм, — согласился Серый Человек. На мгновение не раздавалось ни звука, только три понявших друг друга человека взаимно наслаждались алкогольным напитком после долгого дня. Эти трое обнаружили другую сторону молчания верных друзей.
— Две недели? — спросил Коротышка. Серый Человек был бесконечно очарован способом, которым Коротышка произнес эти слова. Самой основной предпосылкой Генриеттовского акцента, казалось, было объединение пяти основных гласных английского языка в четыре.
— Плюс-минус. Я не уверен, как долго продлится контракт.
Коротышка почесал живот.
— А чем вы занимаетесь?
— Я наемник.
— Сложно найти работу в наше время, да?
Серый Человек ответил:
— Мне было бы проще в бухгалтерии.
Ветцель это очень понравилось. После нескольких минут теплого смеха, Патти отважилась:
— У вас такие глубокие глаза!
— Они мне достались от матери, — солгал он. Единственное, что он получил от матери, это неспособность загорать.