Похитители грез
Шрифт:
— Счастливая женщина! — сказала Патти.
У Ветцель не было жильцов уже несколько недель, и Серый Человек позволил себе быть в центре их гостеприимства около часа, а затем извинился с еще одной «Короной». К моменту, когда дверь за ним закрылся, Ветцель были решительными сторонниками Серого Человека.
Он задумался: так много мировых проблем были решены при помощи чисто человеческой добропорядочности.
Новым жильем Серого Человека стал весь подвал особняка. Он проследовал за лучами света, заглядывая в каждую раскрытую дверь. Везде одеяла, антикварные колыбели и тусклые портреты уже умерших детей викторианской эпохи. И пахло, как и двести лет назад, соленой ветчиной.
Вернувшись к первой спальне, он расстегнул молнию на вещмешке, который там оставил. Он порылся в штанах, косметике и в украденных артефактах, завернутых в боксеры, пока не добрался до маленького устройства, которое использовал для определения Грейворена. На небольшом слуховом окошке над кроватью он разместил электромагнитный детектор, старое радио и сейсмометр, а потом распаковал сейсмограф, измерительный приёмник и ноутбук из чемодана. Все это было предоставлено профессором. Оставшиеся собственные устройства Серый Человек разместил в более примитивных местах.
В данный момент стрелки на циферблатах и счетчиках, обезумев, дергались. Ему говорили, что Грейворен вызывал энергетическую аномалию, но это был просто… шум. Он нажал на кнопки сброса всего оборудования, у которого эти кнопки были, и встряхнул остальные. Показания остались бессмысленными. Возможно, дело в самом городе, казалось, все это место заряжено. «Скорее всего, — подумал он без особой тревоги, — оборудование окажется бесполезным».
«Все же у меня есть время». Впервые профессор поставил его на работу, которая казалась невозможной: реликвия, позволяющая вынимать предметы из снов? Разумеется, ему хотелось верить в подобное. Магия и интриги — составляющие сказаний. И за время, прошедшее после первой встречи, профессор приобрел множество других артефактов, существование которых было невозможно.
Серый Человек вытянул папку из своего вещмешка и раскрыл её на покрывале. Программа курса лежала наверху: Средневековая История, Часть I. Обязательно для чтения: «Братства в англосаксонских стихах». Надевая наушники, он включил The Flaming Lips [2] . Он чувствовал себя практически счастливым.
Рядом зазвонил телефон. От прилива радости Серого Человека не осталось и следа. Номер, отразившийся на экране, был не бостонским, а, следовательно, не его старшего брата. Поэтому он ответил.
2
The Flaming Lips — альтернативный музыкальный коллектив из Оклахома-Сити, США, важнейшие представители неопсиходелической сцены.
— Добрый вечер, — произнес он.
— Да? Предполагаю. — Это был доктор Колин Гринмантл, профессор, который платил за его жилье. Единственный мужчина, глаза которого были более глубокие, чем у Серого Человека. — Знаешь, что могло бы облегчить звонок тебе? Если бы я знал твое имя, я мог бы назвать его.
Серый Человек не ответил. Гринмантл провел последние пять лет без имени и мог провести без него еще пять. Со временем, думал Серый Человек, если бы он долго сопротивлялся его использованию, он сам бы смог забыть собственное имя и целиком стать кем-нибудь другим.
— Ты нашел его? — спросил Гринмантл.
— Я только прибыл, — напомнил ему Серый Человек.
— Ты мог бы просто ответить на вопрос. Ты мог бы просто сказать «нет».
— «Нет» не одно и то же с «еще нет».
Теперь Гринмантл молчал. Сверчок стрекотал на земле за маленьким окошком. Наконец, он сказал:
— Я хочу, чтобы ты продвигался быстро.
В течение уже долгого времени Серый Человек охотился за вещами, которые не могли быть найдены, не могли быть куплены, не могли быть приобретены, и его инстинкты твердили, что Грейворен не объявился бы быстро. Он напомнил Гринмантлу, что прошло уже пять лет с тех пор, как они впервые начали поиски.
— Неважно.
— С чего внезапная спешка?
— Другие люди разыскивают его.
Серый Человек бросил взгляд на приборы. Он не стремился позволять Гринмантлу разрушать свое неторопливое изучение Генриетты.
Он сказал, что уже было известно Деклану Линчу.
— Всегда были другие люди, разыскивающие его.
— Они не всегда были в Генриетте.
Глава 5
Позже той ночью на Фабрике Монмаут Ронан проснулся. Проснулся, как матрос, ведущий судно на скалы, рисковый, невнимательный, летящий с той скоростью, на которую только способен, приготовившийся к удару. Ронану снилось, что он едет домой. Дорога в Барнс была извилистой, как спираль лампочки, резкие повороты и подъем по пересеченной местности. Это не прирученные горы Гэнси и предгорья. Эти восточные холмы Сингер Фолз были резкими зелеными впадинами, внезапными возвышенностями и крутыми, усыпанными камнями, словно метками топоров, лесами.
Ронан грезил об этом пути снова и снова, чаще, чем он проезжал его в реальной жизни. Дороги в кромешной тьме, внезапно вырисовывающийся старый сельский дом и одинокий вечный свет в комнате с его тихой матерью. Но в его снах он никогда не возвращался домой.
Он не вернулся и в этот раз. Но он грезил о чем-то, что хотел забрать.
В своей кровати он изо всех сил старался двигаться. Сразу после пробуждения, после сна, его тело никому не принадлежало. Он глядел на него сверху, как скорбящий на похоронах. Внешность этого раннеутреннего Ронана совсем не отображала то, как он себя чувствовал внутри. Все, что не пронзило себя на жесткой линии губ спящего парня, запуталось бы в безжалостных крюках его тату, протянутой под его кожей.
Иногда Ронан думал, что попадет в ловушку, вот так плавая вне своего тела.
Когда Ронан не спал, ему не разрешалось направляться в Барнс. Когда Найл Линч умер — был убит, не умер, забит до смерти монтировкой, все еще лежащей рядом с ним, когда Ронан его нашел; оружие было все еще покрыто его кровью, мозгом и лучшей частью его лица, лица, которое было живо всего час назад, два часа назад, пока Ронан спал в ярдах отсюда полноценным ночным сном, трюк, который он больше никогда не исполнял — адвокат объяснил детали последней воли их отца. Братья Линч были богаты, принцы Вирджинии, но они были в изгнании. Все деньги принадлежали им, но при одном условии: парни никогда не ступят на свою собственность снова. Они не потревожат ни дом, ни его содержимое.
Включая их мать.
— Это никогда не пройдет в суде, — говорил Ронан. — Нам надо бороться.
— Это не имеет значения, — твердил Деклан. — Мама — ничто без него. Почему бы нам не уйти.
— Мы должны бороться, — настаивал Ронан.
Деклан уже отвернулся.
— Она не борется.
Ронан мог пошевелить пальцами. Его тело снова было его. Он чувствовал холодную деревянную поверхность коробки в своих руках, его вездесущие кожаные браслеты сползли на пальцы. Он ощущал рубцы и углубления букв, вырезанных на коробке. Трещины ящичков и подвижных частей. Его пульс подскочил от трепета созидания. Неровный страх сотворения чего-то из ничего. Вытащить что-то из сна — не самое простое.