Поход без привала
Шрифт:
Около леса на расстоянии до трехсот метров лежали замерзшие трупы наших кавалеристов. Были также трупы лошадей, а несколько живых лошадей стояли в лесу и грызли кору деревьев. Однако лошади все оказались ранеными. Погибшими были гвардейцы Осликовского, которые наступали на Стреленки и в тяжелом ночном бою овладели этой деревней.
Когда я приехал в Стреленки, то увидел, что около каждого дома валялись три — пять замерзших трупов немецких солдат.
В течение ночи в районе Стреленок сосредоточились все мои силы третьего эшелона. Ввиду близости Варшавского шоссе я приказал занять круговую
С самого раннего утра над окружающими нас лесами опять рыскают самолеты. Небо безоблачное, поэтому решаю укрыть людей и коней, а с наступлением темноты двигаться дальше.
24
Еще до начала прорыва командиры дивизий были предупреждены: штаб корпуса остановится в маленькой деревушке Вязовец. Когда Белов и Щелаковский прибыли туда, их уже ожидали офицеры связи от всех соединений. Генерал велел им скакать в свои дивизии, вызвать командиров и комиссаров.
В указанный срок все без опоздания явились на совещание. Одно это говорило о том, что в новой, необычной обстановке, в тылу врага, корпус по-прежнему крепок и боеспособен.
Встреча была дружеской. Командиры радовались, что все живы, все снова рядом. Николай Сергеевич Осликовский, пожимая руку полковника Глинского, сказал громко и вроде бы в шутку:
— Ну, Михаил Иосифович, сам пришел, это ладно. Рад видеть. Но зачем ты Белова с собой привел? Мы бы тут покрутились по тылам и назад вышли. А теперь он покоя не даст!
Посмеявшись, командиры и комиссары расселись на лавках вдоль стен, достали свои карты. Павел Алексеевич подвел итоги.
Через Варшавское шоссе прорвались главные силы корпуса, боевой костяк: семь с половиной тысяч человек. Прошла полковая артиллерия и небольшая часть дивизионной. Почти все обозы, хозяйственные и тыловые подразделения остались за линией фронта.
Удержать захваченный отрезок Варшавского шоссе 325-я стрелковая дивизия не смогла. Немцы оттеснили ее. Магистраль снова в руках противника. Корпус отрезан от своих, рассчитывать можно только на самих себя. А впереди — самое главное. Впереди — Вязьма!
Часть шестая
Глубокий рейд
Конница шла по старым дремучим лесам. Непролазные пущи сменялись просторными хвойными борами. Могучие сосны стояли словно колонны, посеребренные инеем. Наверху свирепствовала вьюга-метелица, а под кронами было тихо. Даже полуденный свет не рассеивал в густолесье зыбкие синие сумерки.
Иногда войска выходили на большие поляны, на открытый простор, но, опасаясь авиации, вновь спешили укрыться в чащобах. Двигались по просекам, по старым дорогам, кое-где заросшим уже деревцами. Передовые эскадроны, торившие путь, часто менялись. Они не только уминали глубокий снег, но и расчищали заросли топорами. Особенно доставалось артиллеристам: они то и дело брались за пилы, чтобы свалить деревья, мешавшие провезти пушки.
Торопясь к Вязьме, гвардейцы старались
Всю ночь Белов и Щелаковский ехали верхом вместе с эскадронами 41-й легкой кавдивизии, составлявшей резерв группы. Под утро Павел Алексеевич решил обогнать колонну, поскорее добраться до деревни Бабенки, чтобы оттуда повернуть на Хватов Завод, в 1-ю гвардейскую кавдивизию.
Проехав километра три полевой рысью, Белов и адъютант Михайлов догнали авангардный полк. Бойцы, закутавшись в плащ-палатки, наброшенные поверх шинелей, дремали в седлах. Полковник Панкратов ехал в розвальнях, укрывшись крестьянским тулупом. Спал чутко, сразу приподнялся, услышав негромкий голос Белова.
Павел Алексеевич рукой показал: не вставайте. Поехал возле саней. Чуть свесившись с Победителя, принялся расспрашивать, что впереди. Панкратов доложил: головной эскадрон уже прошел через Бабенки, противника там нет.
— На всякий случай возьмите сопровождающих, товарищ генерал.
— Не надо людей гонять, сами доберемся.
Победитель, которому не нравилось плестись рядом с санями, помчался легко и охотно. Полк остался позади. Миновали лесок. За поворотом дороги открылась деревня — осевшие среди сугробов избы с низко нахлобученными белыми крышами. Скоро рассвет, а над избами ни одного дымка, окна темны. «Выморочное место», — удивился Павел Алексеевич.
Впереди что-то чернело на снегу. Белов осадил Победителя. Трое мертвых бойцов, три лошади… Одна из них, с пробитой головой, еще сучила ногами, словно по инерции продолжала бежать.
— Недавно! — сказал Белов, вглядываясь в крайние избы. — Дальше нельзя!
— Вернемся, — попросил Михайлов. — Скорее назад!
— Поворачиваем разом — и с места — в галоп! Давай! — скомандовал генерал.
Едва кони рванулись, в напряженной тишине грохнули выстрелы. Они подстегнули Победителя. Он стлался над дорогой, летел как птица. Белов прильнул к его шее, а в голове была одна мысль: пуля в спину — обидная смерть!
Страх нахлынул позже, когда Павел Алексеевич остановил коня в перелеске. Посмотрел назад, на ровное поле, на деревню, — и холодный пот выступил по всему телу. Как это немцы промазали?! Сумерки помешали, наверно…
Полк Панкратова привычно и быстро принимал боевой порядок. Коноводы с лошадьми укрылись в лесу, а люди, пробиваясь сквозь снег, все шире растягивали цепь вдоль опушки. И вот уже ударили с дороги артиллеристы. Пулемет, поперхнувшись несколько раз, затараторил уверенно, деловито.
Павел Алексеевич мысленно одобрил четкие действия конников, а вслух сказал Панкратову:
— Не торопитесь, выясните силы неприятеля.
Полковника предупредил, а сам не удержался от азарта, от желания понаблюдать за противником. Появилось прямо-таки мальчишеское стремление увидеть фашистов, чуть не подстреливших его, самому в отместку пальнуть по ним.
Пошел с Михайловым через лес, проваливаясь кое-где до пояса. На опушке падали, стукаясь о стволы, ослабевшие на излете пули. Дальше, до бугорка, пришлось ползти, пробивая в снегу глубокий коридор. Было совсем светло, но Павел Алексеевич не боялся, что их заметят. Белые халаты маскировали надежно.