Поход Ивана-дурака за смыслом
Шрифт:
– Не пора ли нам, – рявкнул Вындрик, чуя недоброе, – уже пойти отсюдова.
– Пожалуй, пора, – вкрадчиво прошептал Павлин Матвеевич. – Мы и так много времени отняли у занятого человека.
– Так что же, – приподнялся Верховный, – принимаете вы наш смысл? Записываетесь добровольцами в нашу армию добра, а не зловольцами в армию зла?
– Да я с радостью, – бесстрашно отвечал Иван. – Вы меня практически убедили. Для русского человека в самый раз. В общем-то трудно даже себе представить, что может быть лучше. Мы ведь ничего делать не умеем и не хотим. Но только скажи,
– Другие смыслы? – выразил суровое недоумение главнокомандующий. – Это вы, получается, предатели? Клевреты? Эмиссары врага? Я тут перед вами битый час распинаюсь, а вы “побродить”? Да я вам десять лет расстрела. А ну, стража! Хватайте-ка этих смыслопродавцев. Им наша победа не по вкусу.
Тут, пока Павлин Матвеевич кричал своё привычное “вы не имеете права” и “это незаконно”, Вындрик как выпустил из всех орудий своего массивного тельца все виды ядовитых веществ, ажно в помещении вообще стало невозможно находиться. Стражники и Главнокомандующий ослепли, оглохли и стали задыхаться. Иван и его команда ринулись на выход, но ставка была окружена войсками. Тогда они в окно, а там крутой склон горы. Вындрик не смутился – лёг на бок и покатился по склону, ему хоть бы что. За ним, что делать, так же покатились оба остальные. Вслед за ними полетели всевозможные боевые снаряды.
Глава XIX. Китеж-град – Урочище миролюбцев,
где безымянный мимими пищит, что смысл – это мир
Вындрику нравилось катиться – камешки и пеньки бодро чесали его пухлую тушку. Ивану-дураку было всё равно. А вот федеральный адвокат Павлин Матвеевич Брыкля был уверен, что настали его последние минуты, и очень хотел выпить коньяку. Однако же никто не разбился, и более того – вскоре возникло ощущение, что скатывание осуществляется не вниз, в смертоносную бездну, а прямо-таки вверх, и в связи с этим резко замедляется.
Вындрик встал на четыре лапы, Иван на две, а господин Брыкля ухватился за попавшиеся выступы местности и попытался зафиксировать своё тело с мятущимся духом внутри. Обернувшись, путники могли увидеть, что каким-то загадочным образом Урочище победолюбцев, стоявшее надо всей Невидимой Русью, теперь оказалось внизу. К верху же от них располагался чудесный холм, на котором не было ни камней, ни коряг, но простирался чуть ли не луг с мягкой травой и пахучими цветами. На вершине холма виднелись ажурные белоснежные сооружения, напоминавшие чаши из лепестков.
Вындрик усиленно зашевелил складками на своей так называемой физиономии.
– Чую. Там опять смысл. Душистый и пушистый. Почти как я. Надо идти туда.
– Ещё один такой смысл – и я на вас в суд подам, – отдышался Павлин Матвеевич.
– Да я и сам подам, – неожиданно сознался Иван. – Всю дорогу бьют, жгут, сожрать пытаются. Редкий дурак такое вытерпит. Очень агрессивная деловая среда.
Вындрик уже мчался по диагональному лугу в сторону кружевных строений. Иван и Павлин поплелись за ним – Иван хромая, Павлин на четвереньках.
Оказавшись не вершине, они обнаружили, что теперь этот холм возвышался надо всею Русью Невидимой. Узорчатые же конструкции были сплошь населены какими-то людьми-пандами. Часть из них уже облепила Вындрика, то ли приняв за своего, то ли наоборот. Вскоре окружили они и дурака с адвокатом. Все пандолюди были запредельно милые, однако их круг неуклонно сужался, так что Брыкля уже принял боевую адвокатскую стойку, готовясь категорически протестовать. Но тут явился наиглавнейший человек-панда – настолько милый, что всякое желание протестовать пропадало даже у самого прожжённого и самого федерального адвоката.
– Я вас ни о чём не спрашиваю, добрые люди, – ласково пропел пандочеловек и плюхнулся на задницу. – Это было бы изощрённой формой агрессии с моей стороны. А мы против всякой агрессии, даже самой утончённой. Вы пришли – значит вам это надо. К тому же вы пришли к нам, в обитель мира, где рады любым гостям.
Федеральный адвокат хотел спросить, не является ли вопиющей агрессией демонстрация такого оголтелого миролюбия, но его вовремя перебил Иван, которого интересовали гораздо более геостратегические вещи.
– Как так получается, что ваш холм оказался выше всех? Мы только что были в Урочище победолюбцев – и оно было выше всех.
При упоминании победолюбцев многие пандолюди так загрустили, что их немедленно стало жалко до печёночных колик. Павлин Матвеевич не мог себе этого позволить и внёс ясность.
– Нам пришлось экстренно покинуть эту резиденцию из-за непреодолимых концептуальных разногласий.
– На Руси Невидимой каждое урочище выше всех, когда в нём находишься, – вежливо и культурно ответствовал главный человекопанда. – Сами не знаем, почему так. Но, с другой стороны, это некоторым образом подчёркивает относительность всякой позиции, подрывает фанатизм и воспитывает гибкость.
– Как тебя зовут, милок? – прорвался из пелены невинных забав Вындрик.
– Личное имя – это знак злобы и агрессии. Попытка противопоставить себя другим. Обращение к кому-то по имени – это попытка принудить его к общению. Мы отказались от имён. Если вы что-то хотите узнать, просто обращайтесь в пространство – кто знает и готов свободно поделиться своим знанием, тот вам ответит.
– А ты, значит, тут главный? – начал свой контрольный обнюх собака лютый.
– Главенство – это насилие. У нас этого тоже нет. Просто я самый общительный.
Иван-дурак, не то чтобы недолго, а вообще нисколько не думая, перешёл к делу.
– Ну и какой у вас тут смысл?
– Наш смысл – это мир, – внезапно ответил совсем другой человек-панда, который до этого просто стоял и тупо пялился на Павлина Матвеевича, так что тому стало почти неудобно и возмутительно. Иван повернулся в сторону говорившего.
– В каком смысле мир?
– В смысле полного отсутствия какой-либо злости и желания причинить кому-либо вред, – ответил уже третий пандочеловек, стоявший сзади.