Поход к двум водопадам
Шрифт:
Говорили, что из института, где она преподавала литературу, ее «попросили» из-за скандала личного характера: якобы она пыталась увести из семьи какого-то профессора. А Татьяна Юрьевна, Зябликина бабушка-завуч, сочинила историю в духе Анны Карениной: мол, Ирина Борисовна сбежала из семьи к молодому любовнику, который ее, разумеется, тут же бросил, и она, не выдержав позора, спряталась в нашем городишке. Ну-ну, еще чуть-чуть – и под поезд кинется.
Я же не видела в переезде Ирины Борисовны ничего удивительного: почему бы учительнице литературы не поселиться в городе, где давным-давно жила ее любимая
Если кто-то и слышал про наш город, то только благодаря Вере Варламовой. И хотя большую часть жизни она прожила в Петербурге (переводила и писала сказки, основала школу для девочек, выпускала первую газету для девиц «Серебряные чернила», была знакома с Пушкиным и Жуковским, которые хвалили ее переводы), каждое лето возвращалась домой. В ее честь наш город даже переименовали в Варламов.
Портрет Веры Варламовой висел в кабинете русского языка и литературы. У нее был крупный нос, большие скулы, грубые мужские черты. Она больше походила на угрюмого мясника, чем на детскую писательницу. Но стоило прочитать ее сказки и повести, как она сразу переставала казаться насупившейся, сердитой и недовольной, просто выглядела задумчивой и погруженной в себя. Внутри же у нее творилось гораздо больше интересного, чем снаружи.
Мое лицо тоже казалось злым, когда я глубоко задумывалась, Зяблик мне про это постоянно говорила.
Вера – самое популярное имя в нашем городе. Только в моем классе было три Веры, но мне нравилось, что меня назвали в честь Веры Варламовой. Я ведь тоже писала рассказы и сказки. Правда, кроме бабушки и Ирины Борисовны, никому их не показывала.
Недавно я начала повесть о бедной девушке Маргарите, которая нанимается служанкой к богатой вдове, чтобы спасти от нищеты свою семью. А вдова оказалась ведьмой.
За обедом мы с Ириной Борисовной как раз обсуждали первую главу. Она показала мне свои пометки: кое-где проскакивали повторы, некоторые предложения были тяжеловаты, и смысл терялся под завалом слов. Такие вещи Ирина Борисовна видела сразу, как будто они были выделены маркером.
Мы стали разбивать длинные предложения на короткие, убирать лишние слова, думать, как сказать по-другому, по-новому. Ирина Борисовна могла бы сама написать не одну книгу, но ей больше нравилось редактировать. При доме-музее Веры Варламовой она этим и занималась – редактировала журнал «Серебряные чернила». В библиотеке я перечитала все выпуски, там печатали действительно хорошие рассказы настоящих писателей, и я втайне мечтала, что когда-нибудь тоже окажусь на этих страницах.
– Вот видишь, уже есть крепкие, уверенные фразы!
Я уловила, что сейчас будет какое-то «но», и заранее расстроилась. Наверное, что-то было не так с сюжетом (если уж совсем честно, история Маргариты сильно напоминала рассказ «Ведьма» Варламовой).
Ирина Борисовна все прочитала по глазам, чуть склонила голову набок и ободряюще улыбнулась:
– Вер, это совершенно естественно – следовать за теми, кто тебя вдохновляет. Я сама в школе и в институте только и делала, что писала продолжения повестей Варламовой. Это, кстати, отличное упражнение, чтобы набить руку! А еще можно взять известный сюжет и переиначить на свой лад.
Я кивнула, не поднимая глаз:
– Да, понятно, я перепишу.
– Давай попробуем вместе? Смотри: а что, если главной героиней сделать не бедную девушку, а саму ведьму? Как ведьма себя поведет?
Я сразу загорелась этой историей.
– Ну если она может украсть чужую красоту, то и другие качества захочет присвоить. Она может у всех в городке украсть какое-нибудь умение, а потом ей придется с этим разбираться!
– Видишь, уже интереснее! – похвалила Ирина Борисовна.
И мы, как это часто бывало, стали сочинять новую историю.
Посмеявшись над приключениями горе-ведьмы, я стала собираться.
С минуту Ирина Борисовна внимательно меня изучала, а потом предложила:
– Вер, а не хочешь написать что-нибудь о себе? О том, что тебя волнует, расстраивает, что бы ты хотела изменить. Можно в сказочной форме, даже лучше: многие проблемы выходят острее и ярче.
Я задумалась, но только для вида: не хватало еще сказки писать о своих проблемах! Кому интересно читать про моих одноклассников, про то, что Зяблик теперь меня в упор не видит? А Троша вообще не для печати. О нем даже сказать было стыдно, не то что писать. Если ему не удавалось потрогать девочку за коленку или сзади, значит, день прошел зря. А если прикрикнуть, чтобы не трогал, он устроит тебе неделю унижений: «Да кому ты нужна, овца тупорылая?» У него много любимых выражений: «Чо лыбишься, выдра лупоглазая?», «уродка с бородкой» и коронное – «тупица тупая». Хорошая выйдет сказка!
Слава богу, остальные мальчики себя так не вели, но все равно от них было мало толку: никто не рисковал поставить Трошу на место, они только смеялись над его выходками. Боялись, как бы им тоже не досталось.
– Я думала, сказки затем и пишут, чтобы забыть о проблемах, – заметила я.
– Правильно. Потому что сказка – это способ изменить мир к лучшему, добавить ему добра и справедливости. В той же «Ведьме» отшельница с помощью отражения в волшебном озере показывает людям свое истинное, красивое лицо. Для Варламовой сказки то самое волшебное озеро, способ показать людям себя настоящую.
Я невольно глянула на суровый портрет Варламовой. Ее и в самом деле будто заколдовали, отобрали красоту, но мысль о том, что ей удалось отыскать свое волшебное озеро, успокаивала.
– Хорошо, я попробую написать что-нибудь о себе.
– Молодец! Кстати, у тебя в четверг сколько уроков? У меня на седьмом одиннадцатый класс, начинаем Цветаеву. Приходи!
– Приду! У меня как раз перед репетицией «окно».
Глава 2
Сражение
Окна автобуса запотели от холода, но даже если растопить пальцем смотровое пятнышко, город в такую метель не видно. Февральская грязь брызгала из-под колес, Варламов казался пустым и заброшенным. Да так оно и было: в конце осени туристы забывали о нем до Майских праздников.
Я думала об Ирине Борисовне и ее задании.
Она мне не сразу понравилась. На первом занятии новая литераторша показалась несерьезной и чересчур веселой, полной противоположностью Людмилы Игоревны, нашей прежней учительницы, которая вышла на пенсию и переехала к дочери в большой город.