Поход на Югру
Шрифт:
У Якова раздулись ноздри — разгулялась вольница! Он вдруг понял, что уже не в силах ее унять, не в силах сдерживать больше людей. Он почувствовал усталость.
Все стало безразличным. И югорские соболя, и дом, все на свете. Словно пришел не туда, куда так стремился.
— Останови стрелу в полете, — усмехнулся он Ждану. — Тебя же и повалит, — и выбежал из дому.
— А ты не грудь подставляй, а щит, — прохрипел вдогонку Ждан.
Пламя расползалось по углу дома, шипело, облизывая снег на низкой крыше.
— Коли со мной что случится — на тебе все заботы. Сохрани людей. Обратный путь будет еще тяжелее.
— С чего приуныл, атаман?
— Так. Повитуха мне когда-то нагадала греть костями мерзлые камни у конца земли, где ночует солнце.
Яков был мрачен, подавлен.
Дым пожарища стелился низко по зубьям частокола, скрывая оранжевое солнце.
Второе городище тоже нашли покинутым. Заночевали, к полудню подошли к третьему.
Оно стояло на крутом холме в изгибе реки.
Прибыли послы от югорского князька. Их было трое. Старый охотник Вах передал Якову серебряное блюдо, с соболиными шкурками.
— Югра русь не ждал, — Вах смотрел себе под ноги, словно был чем-то обижен. — Югра дань не готовил, серебро не собрал, соболей не собрал. Юрга пошлет за ними, Русь подождет.
Яков встревожился — не затевает ли чего князек? Впрочем, все равно, войско устало, чтобы идти на ссору. И он согласился.
— Хочу посмотреть на рыжего Ждана, — мрачно сказал старый Вах.
Ждан лежал у костра, закутанный в тулуп. Он отвел глаза, когда подошел к нему Вах.
— Ай, у сохатого оказалось сердце хитрой росомахи. И старый Вах поверил росомахе! Ай!
Послы ушли.
Новгородцы ждали, разделив последние сухари. Варили в котлах березовую кору и жевали мерзлые сережки сосны.
А в городище не соболя и серебро — копилось югорское войско. По вечерам перед домом князька полыхал костер и металась вокруг него в диком танце шаманка Тайша. Сначала она долго курила, сидя на корточках у костра, трубку, набитую кусками сушеного мухомора. У нее белели щеки, а взгляд становился мутным. И она вдруг начинала скакать и выгибаться, как молодой зверь. На ней была маска с рогами горного козла. Ленты на ее бубне и поясе метались и вспыхивали в отсветах костра.
Савку усаживали рядом с князьком среди старых югров. У него затекали ноги во время таких игрищ.
У шаманки был грубый мужичий голос. Савка не понимал слов, но чувствовал что-то зловещее в ее каркающих выкриках.
— Э-э, Пор! Ты видел кровь жертвы.
Ты пил ее.
Я говорю тебе.
Пробудись и слушай.
Эта земля принадлежит нам,
Ее пришли грабить.
Иди за тем,
Кто пришел сюда красть.
Сломай ему шею.
Пусть пойдет кровь у него изо рта.
Пусть пойдет кровь у него из носа.
Сломай ему
Убей!
Убей!
Убей!
— Убей! Убей! Убей! — повторяли воины и тыкали копьями в снег.
Савка страшился подумать о том, что должно случиться. Он ни о чем старался не думать. Разве он виновен, что так запутала его жизнь. Люди запутали. Только один человек понял бы — сынишка Тишата. Если не загиб он еще от хворобы, сверлящей кости.
Тревожно прислушивались новгородцы к игрищу и песням за частоколом. Слишком долго князек собирает дань. Охватывало отчаяние.
Наконец от югорского посла прибыли послы, теперь двое и без даров. Старого Ваха с ними не было.
— Дань приготовлена, — сказали послы, — князек приглашает лучших людей в гости. Просит не брать оружия — на пиру оно не понадобится.
Яков и еще десять воинов ушли с послами в городище. Рыжего Ждана везли на лыжах, как на санках. Он сжал зубы, чтобы не стонать.
У дома князя полукругом у костра на жестких лосиных шкурах сидели князек и старшины. Новгородцам показали место напротив. И только они присели, югры кинулись на них и скрутили всем руки.
Шаманка Тайша подолгу смотрела в глаза каждому и хохотала.
— Зачем ты пришел? — подступил к Якову князек. Он сутулился, будто хотел боднуть Якова. Вах переводил.
— За данью, — удивился Яков.
— Почему мы должны отдать тебе наше добро?
— Не мне — Новгороду. Не своею волей мы пришли. Мы — его люди. И за каждый волосок, что упадет с нашей головы, ты ответишь ему.
— Русь, Югра — равные братья. Югра не платит дань, — закричал князек.
Яков ничего не ответил. Только показал на рыжего Ждана.
— Его не троньте. Он не виноват перед вами ни в чем.
— Что он говорит? — спросил Ждана князек.
Ждан промолчал.
— Он говорит, что рыжий их привел, — сказал Вах. — Это правда, рыжий?
Ждан не ответил.
В стан новгородцев снова прибыл посол. Один. Он сказал, что мужи новгородские пируют со старейшинами и приказали еще тридцати воинам спешно идти в город за данью. Оружие брать не велено.
Другим утром тот же посол, улыбаясь, объяснял новгородцам: запировали их товарищи.
И еще двадцать воинов были приняты в городище.
Они шли сквозь тесный молчаливый строй югров.
Впереди шагал Омеля. Шагал широко, уперев руки в бока.
Остальные едва за ним поспевали.
Вдруг югры расступились. Омеля почувствовал удар в плечо, удивленно покосился — из него торчала стрела. Он вырвал ее. Увидел как рядом упал воин, словно подвернув ногу. Второй, третий…
Омеля, взревев зверем, выхватил кол и взмахнул им над головой. Югры отпрянули, побежали. Он гнался за ними с поднятым колом. И вдруг остановился. Он увидел Савку. Они встретились взглядами.