Поход
Шрифт:
Они заговорили, и я краем уха уловил, что разговор идет о банде «Ласок», которая вроде бы откочевала в леса вверх по течению Песчанки. Тогда кто, получается, в нас стрелял перед Бродами? Другая банда? Интересно.
Я встал, подошел к их столу. Извинился, спросил - не помешаю ли? Один из сидевших, с погонами подпрапорщика, молча указал на табурет рядом с ними. Рассказал, зачем подошел, чем вызвал удивление. Как выяснилось, в «Ласках» никаких бывших зуавов не числилось, никто из свидетелей о таком не рассказывал. И сведения, что банда шляется северней Пограничного, ближе к реке, были надежными. Их видели двое местных, пошедших на охоту.
Затем подпрапорщик наморщил лоб, как будто о чем-то задумался, и сказал:
– А что, друга… Помните ту команду наемников… как их… «Наглецы», что ли, что в Вираце за беглыми охотятся?
– Точно!
– хлопнул по столешнице ладонью белобрысый широкоплечий унтер.
– Они еще приезжали на нашу сторону пару раз. У них двое бывших зуавов, но не беглых, а отставных. Работают они на кого-то в Вираце, на местного рыцаря, что ли… Мы еще удивлялись, как зуавов в Вирац занесло.
– Работали, видать, - сказал подпрапорщик.
– А теперь на нашей стороне бандитствовать взялись. Видать, дурные примеры все еще заразительны.
– Поймаете?
– спросил я.
– «Ласок»?
– поднял он брови.
– Поймаем, куда они денутся. Они нас без жалованья оставили - нешто простим? Да ни в жисть. Спасибо, что сказал, а то так бы и путались - думали на две банды, что это одна.
– Да не за что, - распрощался я с ними.
Лари подошла к нашему столу, отчего господа подофицеры замерли, не донеся кусок до рта, улыбнулась всем разом, мазнула теплой волной своего шкодливого волшебства, после чего спросила меня:
– Пойдем?
– Пошли.
И мы вышли из трактира на пыльную улицу. Лари вопросительно посмотрела на меня, и я указал рукой на ворота форта, примыкавшего к городу и расположенного на речном мысу. Мы направились туда, нацелившись на двухэтажный бревенчатый дом с табличкой «Комендатура форта Пограничный», прижавшийся к стене форта, возле которого в полосатой будке маялся часовой в полевой форме, но без камуфляжной куртки, с карабином на плече и штык-ножом на поясе, в коричневых ножнах.
Затем подошли к воротам с проходной, где стояли двое с повязками, на которых было написано: «КПП». Они нас и остановили, поинтересовавшись, куда мы направляемся. А затем отправили нас обратно в комендатуру. Лари было решила действовать своими собственными методами, но я ее остановил. Во-первых, не было никакой причины подставлять наряд на КПП под разбирательство с начальством, почему они пропустили не пойми кого, а во-вторых, потому что у них вполне могли быть амулеты от ментального воздействия и морока. Их почти всегда караулам выдают, равно как и любым другим нарядам. А то так какой-нибудь колдун-проныра заставит часового охраняемый объект открыть и потом уйти куда глаза глядят. Это не сложно, кстати, для того, кто владеет подобной магией. [85] И такие амулеты все старания Лари сведут впустую.
85
А вот заставить застрелиться или покончить с собой иным способом - невозможно, как бы заклинатель ни овладел волей своей жертвы. Его можно заставить совершить убийство, но если агрессия будет направлена против себя самого, то инстинкт самосохранения обязательно преодолеет канал ментального управления. Так что все обывательские рассказы о том, что какой-то колдун кого-то заставил покончить с собой, не более чем досужие домыслы.
Часовой на входе в комендатуру не обратил на нас никакого внимания, мы вошли, топая сапогами по доскам крыльца, через серую, уставного цвета дверь с изображением скрещенных мечей на фоне пограничного столба, и оказались прямо у стойки дежурного.
Дежурным оказался немолодой старший унтер с двумя звездочками за выслугу на просветах петлиц и наградными планками на груди. При виде меня он просто расплылся в улыбке и воскликнул:
– Волков! Ну ты скажи!
– Полухин! Ха! Живой еще! А ты как здесь?
– удивился я.
Унтер-офицер за стойкой поднял левую руку и показал обтянутый кожаной перчаткой протез.
– А вот так. Отняли тогда руку по локоть, а потом на бумажную должность в погранцы перевели да старшего кинули, - указал он на свои петлицы.
– С тех пор в этой комендатуре. Это сколько уже… шесть лет не виделись?
– Шесть, точно, - подтвердил я.
– И ты все время здесь?
– Здесь. Тут и женился, остепенился, хозяйством обзавелся. И служу, и живу, и переезжать никуда не собираюсь. Прижился, в общем.
Тут он уставился на скромно стоящую рядом со мной Лари, слегка смутился и сказал:
– Вы уж, барышня, меня простите, что не поздоровался. Друга старого встретил, служили вместе и повоевали вместе.
– Ничего-ничего, я все поняла, - заулыбалась та.
– Меня Лари зовут.
– А я Николай. Очень приятно.
Полухин неловко поклонился, затем опять обернулся ко мне:
– Рассказывай, что тебя принесло?
Я молча достал из полевой сумки папку с бумагами, протянул Полухину «сыскуху». Он прочитал внимательно, кивнул, сказал:
– Серьезный документ. Кого ловишь?
– Если про Пограничный говорить, то пока и сам не знаю, - уклончиво ответил я.
– Того, кто от вас летал над Дурным болотом. Предположительно«– с важной персоной из самой Твери. Хочу с пилотами вашими пообщаться. Как думаешь, кто мог?
– Летать мог только на «аисте». «Гуся» бы никто не послал. Вылеты регистрируются, имена пассажиров тоже, - пожал плечами Полухин, показывая, что ничего сложного в выяснении нет.
– Это мне и так понятно - меня сюда послали за пропуском в форт.
– Верно, - кивнул он.
– Нужен такой, так запросто и не пустят. Обещай, что ты у меня в гостях сегодня, как сменюсь, а я тебе немедля пропуск выпишу. Со своей барышней, разумеется.
– Торжественно клянусь, - поднял я правую руку, после чего слегка толкнул локтем Лари: - Тоже клянись.
– Обязательно придем, - сказала та.
– Полухин… Только нас не двое, а трое, - добавил я.
– С нами еще девушка, она сейчас в гостинице спит.
– А мне что за проблема?
– удивился тот.
– Хоть вдесятером приходите. У меня теперь места хватит.
– Дослужился? Не счесть алмазов пламенных в твоих лабазах каменных?
– поразился я.
– Нет, куда там!
– отмахнулся он.
– Но служба у меня спокойная, не загружают ветерана, время есть, всех здесь знаю, жена тороватая. В общем, завел торговлю, скупаю здесь у всех всякие шкуры, кости, зубы, панцири и прочее от всякой твари, что из Дурного болота лезет, и перепродаю в Тверь с купцами. Так и поднялся понемногу, уже постоянной клиентурой обзавелся. Хватает на жизнь, в общем.
– Ну ты скажи!
– удивился я.
– Наконечник хвоста мантикоры возьмешь?