Поход
Шрифт:
Причиной столь бедственного положения великого некроманта оказалось весьма жуткого вида, хоть и не слишком большое, существо, в котором угадывался недавно виденный мной в этом же дворе кабанчик. Раньше он был привязан к ноге одной из мраморных эльфиек, подпиравших крыльцо Васькиного терема, теперь же у нее на ноге болтался лишь обрывок веревки.
Однако в чудовище, осаждавшем фонтан, очень мало осталось от того милейшего упитанного представителя свинского племени, которого мы встретили совсем недавно. Во-первых, у свиней не бывает таких пастей, почти до середины тела, а в этих пастях не бывает таких клыков. Во-вторых, не бывает настолько налитых кровью глаз, что они превратились в два горящих угля. И в-третьих, если свинья ведет себя так активно, это явный показатель того, что она живая. Если свинья мертвая, то она лежит тихо и готова к тому, что сейчас за нее примутся чуткие руки мясника, в нашем случае - Петра Бревнова, который оного кабанчика Ваське и презентовал, надеясь, что тот употребит его так, как кабанчиков употреблять подобает.
Однако в жизни некромантовых свиней есть еще дополнительные опции. И этот свин стал достойным образцом свинской же нежити, а еще он был настолько изменен и от него так перло следами магии, что становилось ясно - кто-то долго и старательно превращал труп невинного животного в настоящее чудовище. И в этом занятии преуспел. И кто мог это сделать - сомнения не вызывало. Виновник сейчас стоял в ледяной воде на высоте почти двух метров от земли, страдал, ругался, пытался то что-то выблевать, то как-то поколдовать. Поколдовать не получалось тоже - Васька дрожал от холода, суетился, путался. Не привык он колдовать в таких экстремальных условиях, все больше в тиши лабораторной. Или в моргах, скажем: там еще тише.
– Вася, что-то случилось?
– крикнул я ему от калитки с неискренней тревогой в голосе.
Ко мне повернулись все трое - демонесса в окне, колдун в фонтане и мертвая свинья под ним. Демонесса приветливо помахала ручкой, Васька сморщился так, будто у него зуб схватило, а кабанчик резво повернулся и бросился ко мне. Я решил судьбу не искушать, вступая с ним в единоборство, и ловко укрылся от него за калиткой. Раздался гулкий удар в доски, послышались новые переливы смеха Лари, а затем топот копыт вновь удалился, и я услышал удар уже в мраморное основание фонтана. Звук, как будто кто-то поскользнулся в воде, громкий плеск и взрыв ругательств высокого уровня нецензурности. И снова женский смех.
Так, в калитку лучше не соваться. Эта жертва новоявленного Мичурина может и сожрать, судя по всему. Поэтому я подпрыгнул, подтянулся, заскреб ботинками по доскам - и через пару секунд уселся наверху забора. Рядом в доски вцепились две маленькие ладошки, и еще через несколько мгновений рядом со мной оказалась Маша.
Я опять крикнул Ваське:
– Василий! Расскажите же, что здесь случилось? Мы тут все сгораем от желания услышать вашу историю!
Кричал я таким противным и манерным голосом, что меня легко можно было бы принять за одного из тех, что рискуют быть кастрированными в аборигенских городах. Васька лишь зло посмотрел на меня, плюнул прямо на одну из мраморных эльфиек под ним и спросил мрачно:
– Убить это сможешь?
– Даже не знаю… - протянул я.
– А не жалко? Столько старался, колдовал, а я возьми да и убей.
– Я вот сейчас в тебя «Знак смерти» пущу, пошутишь тогда, - пригрозил он, впрочем, неискренне.
Васька не злой, только поэтому я так и резвился здесь. Посмотрел бы я на кого другого, кто взялся издеваться над самым сильным некромантом верховьев Великой.
– Василий, вы же не сможете, - крикнул я в ответ, глумясь.
– Если бы могли, то, скорее всего, вы лишили бы это несчастное существо этого жуткого и нездорового подобия жизни! Наверное, у вас дрожат руки от холода и слова заклинаний забываются под воздействием стресса! Я прав?
– Прав! Чтоб тебя… Час битый уже здесь сижу!
Голос у Васьки вправду был скорее несчастным, чем злобным. И хриплым. Простудился, видать.
– Скажите, неужели вам и вправду не жаль тех трудов, что вы положили на превращение юного кабанчика в подобную тварь, как будто только что вырвавшуюся из самых глубин адского пекла?
Вопрос я сопровождал жестами античного актера, играющего в трагедии. Или в театре кабуки - один хрен ни того, ни другого не видел.
– Ты… блин… поболтай еще, поэт! Комедиант долбаный!
– срываясь на сиплый фальцет, закричал Василий.
– Убей это, на хрен, или я за себя не отвечаю!
– Василий, так вы утверждаете, что сейчас вы отвечаете за себя?
Из окна опять послышался смех, отчего Васькино лицо снова пошло пятнами, а глаза стали красными, как у кабаньего зомби внизу.
– Ты убьешь его или нет? У меня ноги заледенели!
Теперь в голосе некроманта послышались уже истеричные нотки.
– Хорошо, - кивнул я солидно.
– Но только после того, как ты скажешь, зачем совал себе два пальца в глотку.
– Какая тебе разница? Плохо мне!
Он даже слегка подпрыгнул от возмущения, отчего вода обрушилась волной, заставив зловещего свинского мертвеца немного отскочить.
– Ну… интересно все же. А что там у вас в кругу нарисовано? Вон там!
– указал я пальцем на расчерченный круг, где явно проводился зловещий ритуал по оживлению свина.
– Вы в классики играть собирались? Со свинкой? Или на свинку?
Василий лишь злобно зарычал в ответ - не хуже чудовища своего производства. Я же расположился на заборе с максимально доступным комфортом, всем своим видом выражая готовность выслушать рассказ Василия, каким бы длинным он ни был. Хоть до утра. Но идиллию прервал кабаний зомби, вдруг резко атаковавший забор и ударивший в него с такой силой, что я свалился бы назад, на улицу, не ухвати меня Маша за воротник куртки.
– Ах ты… бл… - осекся я, оглянувшись на девушку, – …тварь косая!
Я выхватил из кобуры «сорок четвертый», откинул барабан, высыпал из него патроны. Не хватало еще в свинью серебряной пулей залупить! Воткнул обратно три зажигательных, взвел курок, прицелился, постучал каблуком по забору. Заметавшийся было кабанчик замер, обернувшись на шум, и в ту же секунду я всадил ему пулю прямо между ушей. Грохнуло, ствол подкинуло, кабанчика сбило с ног, из дыры в голове вырвалась струя пламени, как из зажигалки. Он опять завизжал многоголосо, и я выстрелил повторно. Раз, и второй. На последнем выстреле череп свинского зомби разорвало, ошметки плоти разлетелись в стороны, с сочными шлепками падая на землю. Все. Finita.
– Вылезай из ванночки, хватит плескаться!
– крикнул я Василию, спрыгивая с забора во двор.
– Наигрался уже!
Василий опять сморщился, затем решил было слезть с мраморной раковины. Красный парчовый халат, надетый, как оказалось, на голое тело, распахнулся, попытавшись обнажить упитанные некромантовы прелести, Васька по-бабьи взвизгнул и из фонтана не вылез.
– Вася, девушки отвернутся! Не стесняйся!
– сказал я ему, подходя ближе.
– Замерз, ног не чую. Даже спрыгнуть боюсь, - прошептал он мне сверху.