Похорони Меня Ложью
Шрифт:
Он все еще явно что-то испытывает. Я знаю, что испытывает. А может, я просто выдаю желаемое за действительное. Почему я хочу упасть в его объятия, почему хочу, чтобы он был тем, кто вернет меня обратно? Я не должна здесь находиться. Эмоции, борющиеся внутри меня, очевидно, говорят, что это ошибка.
Я качаю головой, стряхивая с себя его хватку.
— Я не могу это сделать.
Отвернувшись от него, я пытаюсь уйти, но он не отпускает меня.
— Не можешь сделать что?
— Это! — я раздраженно указываю, между нами. — Думала, что смогу приехать
Я прижимаю руки к голове, пытаясь остановить боль, желая, чтобы стук прекратился.
— Христос, — сердито шипит он, и в моем психическом расстройстве я думаю, что его гнев направлен на меня, но когда я слышу его следующие слова, я поднимаю глаза, понимая, что это не так. — Убери этот чертов телефон. Имей хоть какое-то чертово уважение.
Снова схватив меня за руку, Баз прикрывает меня своей широкой спиной и ведет внутрь, в то время как несколько прохожих стоят на улице с телефонами, снимающими мой срыв, будто это что-то, за чем можно наблюдать и записывать. Просто еще одна вещь, которая мне нужна в моей жизни.
Баз проводит меня в гостиную. Я сажусь на диван и роняю голову на руки. Лучше бы он не вёл себя так. Из-за этого на него трудно сердиться. Почему он всегда заботится обо мне и в то же время причиняет боль?
Я слышу, как он устраивается напротив меня. Чувствую на себе его взгляд и даю себе еще несколько секунд, чтобы собраться. Наконец я поднимаю голову и вытираю с лица остатки слез. Пристально смотрю на нетронутый мраморный пол, не в силах наблюдать за ним.
— Что ты здесь делаешь, Маккензи?
— Я... я...
Мое горло сжимается, и я замолкаю. Я должна это сказать. Сказать ему, что пришла сюда, чтобы увидеть его. Потому что я, честное слово, не была уверена, что смогу держаться от него подальше. Всю правду.
Я боюсь это сделать. Обнажиться, чтобы он причинил мне еще большую боль, чем уже причинил. Вопрос Веры вертится у меня в голове.
— Сможешь ли ты справиться с этим? Не влюбившись в него?
Я думала, что смогу. Думала, что смогу скрыть свои чувства к нему, но теперь, когда я здесь, лицом к лицу, не знаю, смогу ли.
— Для того, кто ненавидит меня и никогда не делился со мной чем-то настоящим, ты ведешь себя не подобающе.
Как будто кто-то поднес спичку к пламени, огонь разгорается. Мой взгляд стреляет в него и сужается.
— Я пришла сюда поговорить, но, очевидно, видеть тебя, даже смотреть на твое лицо, сейчас тяжело, — процедила я сквозь стиснутые зубы.
— Тогда говори.
Теперь, когда он сидит напротив меня, его поведение изменилось. Кажется, словно по комнате пробегает холодный сквозняк, но это всего лишь холодок. Он, вероятно, помнит, как прошла наша последняя встреча. Видение моей руки, плывущей по воздуху и сталкивающейся с его щекой, ударило меня в полную силу.
— Вчера у меня был интересный разговор с родителями. — его лицо ничего не выдает. Ублюдок даже не моргает. Просто наблюдает за
— С чего бы? — он бросает вызов.
Так спокойно, как только могу, с огнем, кипящим внутри, я кладу ладони на бедра и слегка наклоняюсь вперед, прищурившись.
— Не валяй дурака, Себастьян. Ты знаешь, о чем я говорю. И я хочу знать почему. Зачем идти к родителям? Зачем забирать у них опекунство и переписывать на себя? Что ты задумал?
— Умная девочка, — задумчиво произносит он, кривя верхнюю губу от удовольствия.
— Зачем ты это делаешь?
— Ты действительно считаешь, что в их руках тебе будет лучше? Это хочешь сказать?
Я хмурюсь, потому что это не то, что я говорю. Я имею в виду, черт, они не навещали меня в этой дыре. Они просто выбросили меня, будто я ничего для них не значила. Часть меня знает, что будет лучше с этим, и это пугает меня. Как я могу доверять Базу после всего, что он сделал, больше, чем моим собственным родителям? Это даже не главная проблема. Главная проблема заключается в том, что он изо всех сил старался отнять это у них.
Зачем? К этому моменту мы даже не общались. У него явно какой-то скрытый мотив.
— Нет, но это не значит, что я хочу, чтобы опекунство было у тебя. Перепиши его на кого-нибудь, кроме себя.
— Почему нет? Неужели ты думаешь, что я не принимаю близко к сердцу твои интересы?
— А ты принимаешь? — я бросаю вызов. — Потому что я почему-то не верю. Я тебе не доверяю. Каждый твой шаг просчитан, и я хочу знать, почему ты это сделал.
Он уклончиво пожимает плечами. Неожиданно слишком гладко и спокойно, на мой вкус.
— Решил, что так будет безопаснее. Поблагодаришь меня потом.
— Перепиши опекунство.
Он цокает.
— Не могу этого сделать.
— Почему?
— Сначала скажи, зачем пришла сюда, — возражает он.
— За этим я и пришла сюда! — рявкаю я, мой тон преувеличен.
Баз кривит бровь, понимая, что я блефую. Он усмехается. Глубокий звук грохочет по моему телу.
— Похоже, вся ложь не изменилась.
Его слова, как удар в грудь. Я стараюсь не вздрагивать от того, как сильно они меня беспокоят. Ненавижу, что он всегда будет считать меня лгуньей. Как бы я хотела сидеть здесь, обнажиться перед ним и рассказать ему обо всем.
— Хорошо, хочешь знать, зачем я здесь? Потому что мне нужна твоя помощь.
Его брови удивленно взлетают вверх.
— Какая?
— Я уверена, что виновата в том, что пресса разрывает меня в клочья. — я свирепо смотрю на него. — Мне нужно, чтобы это прекратилось. При таких темпах я нигде не смогу найти работу. Мое имя запятнано. И я просто... Мне нужно, чтобы это прекратилось. Эти люди в Интернете жестоки.
По правде говоря, я не нуждаюсь в его помощи. И хотя меня беспокоит, что люди говорят обо мне в Интернете, я могу игнорировать это. Я могу спрятаться на некоторое время, пока все не уляжется. Хотя, найти работу? Это уже совсем другая история.