Похорони Меня Ложью
Шрифт:
— Ты вернешься со мной в Лос-Анджелес и останешься со мной.
— Нет, черт возьми!
— Если ты хочешь, чтобы это сработало, мне нужно, чтобы ты была рядом.
— Я вернусь в Лос-Анджелес, но ты, блядь, сошел с ума, если думаешь, что я останусь с тобой.
Я пожимаю плечами.
— Думаю, я могу выселить Мию из ее номера, а ты можешь заехать вместо нее. Она может остаться со мной…
— Отлично! — огрызается она чересчур нетерпеливо. — Какие еще нелепые правила у
тебя действуют?
— У меня еще один предстоящий
Напряжение в ее плечах ослабевает.
— Я могу это сделать. Что еще?
— Разумеется, ты в моем распоряжении в любое время. — я наклоняюсь вперед, наслаждаясь тем, как ее глаза горят огнем, который разгорается глубоко внутри. — Всякий раз, когда я хочу трахнуть тебя, ты позволяешь мне.
Ее губы приоткрываются, и она сглатывает. Через некоторое время она закрывает рот и стискивает зубы, ее челюсть ходит ходуном. Тонкие мышцы на шее подпрыгивают от этого движения, дразня меня, умоляя о моем рте на ее коже.
— А теперь, если ты закончил, у меня есть свои правила. Если мы сделаем это, если я дам тебе доступ к своему телу, тогда у меня будет право голоса в том, что с ним произойдет. И я говорю, никаких поцелуев.
Я откидываю голову назад и смеюсь над абсурдностью этого предложения. Все посетители ресторана поворачиваются и смотрят в нашу сторону с любопытством на лицах, вероятно, задаваясь вопросом, над чем, черт возьми, мы можем смеяться, когда в средствах массовой информации было изображено, что она ненавидит меня до глубины души. И я думаю, что они не ошибаются на сто процентов.
Никаких поцелуев? Это просто не сработает для меня, и я точно знаю, почему она предложила это. Поцелуй прошлой ночью пробудил старые чувства, и она внезапно испугалась.
— Нет, — я качаю головой, делая глоток из стакана.
Она напрягается, ее лицо становится бурным от моего очевидного отклонения ее предложения.
— Это моя единственная просьба. Если ты не можешь выслушать меня, мы не заключим сделку.
Я откидываюсь на спинку стула, оценивая ее. Она говорит на полном серьезе. Думаю, я могу дать ей сантиметр, но будь я проклят, если она пройдет этот километр. Играя с материалом салфетки, раскрытой передо мной, я оцениваю ее панику в глазах. Ей нужно, чтобы я согласился на это. Вот в каком она отчаянии.
— Хорошо. Я могу это уважать.
Удивление пробегает по ее лицу, и ее глаза расширяются, словно она действительно не может поверить, что я согласился на это. Я уверен, что какая-то часть ее души надеялась, что я не соглашусь, чтобы ей не пришлось выполнять свой чертов план.
— Хорошо. Это хорошо.
Она ерзает на стуле, явно чувствуя себя неловко. Внезапно оказавшись здесь в ловушке, не имея другого выхода.
Я ухмыляюсь.
— Ты все равно будешь умолять меня об этом. Я не слишком беспокоюсь.
На этот раз она усмехается.
— Ты, кажется,
— Что я могу сказать, я знаю свои активы. И знаю тебя.
Ее губы сжимаются, и на секунду мне кажется, что она хочет сказать что-то еще, но в конце концов решает этого не делать. Вместо этого она меняет тему разговора.
— Итак, ты познакомился с моими родителями. Уверена, это было весело.
Она смотрит на меня, когда задает вопрос, и наши взгляды встречаются. Все, о чем она хочет спросить, написано у нее на лице. Все, что она хочет сказать, написано в ее глазах.
— Не особенно, нет. Моника и Майкл... любопытные люди. Совсем не такие, как я ожидал.
— А чего ты ожидал? — спрашивает она с искренним любопытством.
Что-то потеплее.
Родители, которые такие же, как ты. Настоящая ты.
— Все и ничего, — отвечаю я, сохраняя неопределенность.
Она грустно улыбается.
— Мне кажется, я могу читать между строк. Они избавились от всего, что напоминает им обо мне, не так ли?
Столько эмоций отражается в ее глазах. Она знает правду, и мне даже не нужно давать ей ответ.
— Я не обратил на это особого внимания. Я был там только ради одного. Меня не очень интересовали детали.
Она усмехается.
— Верно. И ты говоришь, что я здесь единственная лгунья?
Я глубоко вдыхаю, наклоняясь вперед, заполняя ее личное пространство.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Маккензи? Что они вычеркнули тебя из своей жизни? Что они восхваляют жизнь твоей сестры, а не дочери, которая у них все еще жива?
Ее подбородок дрожит, и я ругаюсь себе под нос, качая головой. Слишком далеко зашёл, придурок.
Словно вспомнив, что мы на публике, она кивает, сдерживая эмоции.
— Мы закончили с этим местом? Мне нужно собрать вещи.
Я вздыхаю и неохотно киваю, потому что мне больше нечего сказать.
Маккензи гораздо более сломлена внутри, чем когда-либо показывала, и после моего визита к ее родителям я начинаю понимать, почему. Я постепенно все больше понимаю ее и планирую снять с нее все эти слои, пока она не обнажится.
Глава 18
Маккензи
Я чувствую, как неодобрительный взгляд Кэт сверлит мою спину, когда я заканчиваю собирать вещи. Она молча смотрит на меня с тех пор, как я вернулась домой после ужина. Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь к ней лицом, уже чувствуя тяжесть своих решений.
— Просто скажи это.
— Я думаю, что это огромная ошибка.
Я никогда не слышала, чтобы ее голос звучал более уверенно, и это пугает меня.
— Я знаю, но у меня действительно нет другого выбора.
— Выбор есть всегда, Маккензи. И я боюсь за тебя. Мы не можем ему доверять.