Похоронное танго

Биргер Алексей Борисович

– Уже не моим, - вставила она.

– Ну, по документам-то ещё твоим, ведь передача дома этой Татьяне пока не оформлена. Так вот, что с ним может быть связано такое, из-за чего все словно с ума посходили и с цепи сорвались?

– Вот не знаю, - она размышляла.
– То есть, что-то с ним связано, это верно. Дед, когда умирал, заклинал меня побыстрее этот дом продать. Сказал, нельзя мне им владеть, очень это для меня может быть опасно, что только он им владеть без боязни мог. "Потому что..." - начал он. И на этом остановился, замолк, не стал рассказывать. Так я и не знаю, почему этот дом для него одного был безопасен, а меня или кого другого погубить может. Я только поняла, из его нежелания говорить, что это как-то относится к его... к его профессии.

Ну, он потом сказал, что дом мне, собственно, и не очень к чему, а вот если продам я его, то у меня нормальные деньги будут и чтобы в другой город обменяться, где никто не будет знать, из какой я семьи, и на новом месте с толком устроиться. Я так и поступила. Деньги, как вам известно уже, вперед взяла. А вот сейчас приехала все до конца оформить... Я, надо сказать, не раз документы на дом проглядывала, гадала, что дед мог иметь в виду, но ничего особенного в документах нет, все там по правилам, все чисто, иначе бы меня и в права наследства не ввели, и нотариус отказалась бы утверждать предварительное наше соглашение с Татьяной, потому что, сказала бы, для меня это соглашение будет невозможно выполнить, если дом у меня отберут, как не по праву доставшийся.

– Так, по-моему, все просто и ясно, - проговорил Мишка.
– В доме клад был. Золото, там, бриллианты. "Таджичка" с Шиндарем этот клад нашли, или часть его, что-то Горбылкину пихнули, что-то сами продавать стали. Бандиты их и накрыли. Вот им и нужно теперь, чтобы дом в их собственность перешел: ну, обставить дело так, что на законных основаниях они этим кладом владеют. И всех тех, кто ещё про клад знал, они порешили - до кого добраться могли. А Горбылкина до следователей допускать нельзя, чтобы он про клад не проболтался. Вот она, история, по-моему.

– Нет, - сказала Катерина.
– Если б в доме ценности были спрятаны, дед бы это от меня не утаил. Сказал бы, что забери драгоценности из тайника, прежде, чем дом продавать. И опасности никакой у меня от этого клада не было бы. Если бы нужда прижала, то одно колечко в один ломбард, другое - в другой, никто бы никогда не узнал, сколько у меня чего на самом деле. Нет, это что-то другое. Отношение к самому дому имеющее, к его истории, к правам на него.

– И к профессии твоего деда, факт, - подал голос Гришка.
– Иначе бы не возникло о нем разговора. Что-то он там нахимичил, ты уж прости...

– И ещё одно, - сказал я.
– Мне эта история с "таджичкой" очень важной кажется. Что она делала три месяца после мнимой своей смерти? Кого похоронили вместо нее? И похоронили ли вообще кого-нибудь, или пустой гроб в землю опустили? Ну, не пустой, а камнями, там, набитый, чтобы вес был... Но ведь кому-то было выгодно сначала за мертвую её выдать, в живых оставив, а потом взять и пришить...

– Ну, что там было да как, мы вряд ли дознаемся, - сказал Гришка. Разве что, могилу разрыть... Но не наше это дело, по большому-то счету. А наше дело вот в чем заключается, по моему размышлению. Бандиты хотят хозяйку дома замочить, это ясно. При этом, они считают, будто Татьяна - это Катерина. Ну и пусть считают! Ведь если они пронюхают, что вот она, Катерина, с нами - за ней охота пойдет. Поэтому Катерине нужно линять отсюда, как будто она и вовсе здесь не была. А Татьяна пусть разбирается! По всему выходит, она и эти бандюги друг друга стоят. Если перемочалят друг друга - то туда им и дорога. А нам самое главное что? Во-первых, тебя, батя, от тюрьмы избавить. Во-вторых, Катерину охранить, чтобы с ней ничего худого не случилось. Вот пусть и пойдет у них такой дым коромыслом, чтобы о тебе забыли. А Катерине, говорю, надо немедленно домой возвращаться.

– Не получится, - сказал я.
– Ну, допустим, положут они эту Татьяну. Хотя, понимаете, я от неё дурного не видел, и это она меня обратиться в милицию надоумила, так что нехорошо, вроде, совсем её бросать... Но, ты прав, мы ей совсем не нужны, она из тех, кто если уж разберется с проблемами - то только сама. Так что, наше дело сторона. Но я к чему? Вот, положим, угрохают они Татьяну. Так они очень быстро выяснят,

что не ту угрохали, что не она хозяйка дома, и тут охота продолжится, за Катериной уже. Они её и в Череповце достанут, и всюду. Покоя не будет. Поэтому самое лучшее - как можно скорее переоформить дом на Татьяну, чтобы Катерина и впрямь никакого отношения к дому не имела, иначе получится навроде того, что Катерина голову в песок будет прятать, пока шею не перерубят. И выходит, как можно скорее ей надо с Татьяной встречаться, чтобы, может, уже сегодня к вечеру у нотариуса все оформить. Ну, завтра, в крайнем случае. Документы-то все подготовлены, и в порядке. А как только дом будет за Татьяной числиться - Катерина сможет спать спокойно.

– И потом, - добавила Катерина, - я ведь договор заключила. Если я в срок не оформлю на неё дом, я буду платить неустойку в тройном размере...

– Это сколько?
– поинтересовался Мишка.
– Сколько она тебе за дом заплатила?

– Четыре тысячи, - ответила Катерина.
– Долларов, в смысле.

– Неплохо для наших мест, - прикинул я.
– Очень неплохо.

Сыновья не выдержали, заржали.

– Ты, батя, так говоришь "неплохо", как будто всю жизнь дома продавал и у тебя эти доллары тысячами по карманам ползали. А ты, небось, и пятьсот рублей одной бумажкой никогда не щупал!

– А что?
– завелся я.
– У нас, вон, и по полторы тысячи нормальные дома, зимние, продать порой не могут. В смысле, если дом в деревне, а не в престижном месте каком-нибудь, где коттеджи понапиханы и весь дачный поселок под охраной. Да и там старые дома покупают только ради участка, чтобы старый дом снести и на его место кирпичное чудище воткнуть, с гаражами и с этими окошками гнутыми. Ведь у тебя дом со всеми удобствами?

– Да, - кивнула она.
– И даже газ подведен, и колонка есть. Вода горячая, и зимой - хочешь, печку топи, хочешь, газовый камин зажигай. Вот только на зиму, когда никого нет, мы газ отключали. Перекрывали вентиль под домом, где никому никогда бы не пришло в голову этот вентиль искать.

– Вот видишь?
– сказал я.
– Классный дом, и цены ему нет, и в престижном дачном поселке он стоит - и, все равно "новый русский" только бы на снос его взял, потому что он "не в стиле". Ну, накинул бы за место и за то, что все коммуникации подведены, газ включая... Но, наверно, так оно и вышло бы, тысячи четыре, не больше.

– Это ты верно баешь, - ввернул Гришка.
– Только к чему? Все это - к делу не относящееся, мы сейчас о другом толкуем.

– А к тому, - ответил я, - что совсем дурные времена пришли. Хороший дом, которым раньше бы какой-нибудь академик или секретарь ЦК гордился, теперь этим, которые без мозгов, но с деньгами, и даром не нужен, потому как не "навороченный" он. А нормальные люди, которые толк в домах знают, и которые за такой дом и пятнадцать, и двадцать, и невесть сколько тысяч отдали бы, будь у них такие деньжищи, с голым задом сидят и купить ничего не могут...

– Да будет, батя, чужие деньги считать, - сказал Мишка.
– У тебя как денег не было, так и не заведется, а сейчас действительно речь о другом. Если Катерина четыре тысячи получила, то, выходит, двенадцать тысяч ей придется выложить, если что.

– Все двенадцать, - подтвердила Катерина.
– А откуда я такие деньги достану? Только квартиру продавать и бомжевать... А рассчитывать на то, что бандиты Татьяну убьют и все мое при мне останется, и дом, и деньги, уже полученные - это, знаете... Нельзя на чужой смерти благополучие строить. И даже на надежде на чужую смерть.

Чуть не сорвалось у меня с языка, насчет того, а на чем же, мол, твой дед свою жизнь построил, но вовремя я спохватился и смолчал.

– В общем, - завершила Катерина, - есть у меня обязательства, которые я все равно должна выполнить, по данному слову, даже если б неустойки надо мной не висело. И на этом я, можно сказать, с прошлым до конца развяжусь. Поэтому я, не теряя времени, пойду к Татьяне и договорюсь, когда мы к нотариусу едем.

– А где ты остановишься?
– спросил Гришка.