Похождения Бамбоша
Шрифт:
Какое-то время Франсина восторгалась этим потоком канальского красноречия, колоритного, полного грубых образов, смелых и живописных метафор.
И вдруг она встрепенулась:
«Его болтовня — вздор. Он ее вызубрил наизусть. Последнее слово останется за мной».
Франсина не могла вынести, чтобы Малыш-Прядильщик взял над ней верх, и вновь кинулась на Боско…
Теперь она старалась сделать ему как можно больнее, применяла запрещенные приемы, наносила предательские удары в самые уязвимые места.
Боско развлекался, ощущая себя полубогом. Его атакуют? Ну что ж, он будет защищаться, он задаст этой фурии такую трепку, что она его век не забудет.
Парень стал в стойку, как будто готовился к серьезной битве, и подумал:
«Сейчас не время дать себя искалечить. В любом случае Франсина д'Аржан — та еще штучка. Будь я действительно Малышом-Прядильщиком, она б души во мне не чаяла».
Не в силах с ним справиться, женщина, пытаясь отвлечь его внимание, заговорила:
— Ты должен был быть в Монако… Так что же ты валандаешься в Париже, потаскун несчастный?
Боско заявил не без иронии:
— Волочусь за одной знакомой!
— Ты?! Да ты слишком уродлив!
— Ха-ха! Не все разделяют твое мнение. Эта красотка пялилась на меня не без вожделения, потому что…
— Потому что ты раскошелился?
— Нет! Она понятия не имеет, кто я такой, просто она глаз на меня положила.
— На тебя?! На эдакую образину?!
— Да, на эдакую образину, моя крошка. Она любит меня самого, а не мои деньги!
— Ты врешь, подонок! — И, потеряв всякое самообладание, мегера одним прыжком с криком кинулась на Боско.
Тот влепил ей оплеуху, да такую, что Франсина застонала от боли.
Снова вопль ярости.
В ответ — пощечина по второй щеке. О, на этот раз такая увесистая, что раздался звук, похожий на звук бьющейся тарелки.
— Каналья!
Она попыталась ударить его ногой в пах, и, если бы он ловко не увернулся, ему пришлось бы худо. Боско отплатил новой пощечиной.
— Бандит!
— Ну как, хватит с тебя?
Не помня себя, она вновь ринулась в бой, но на этот раз вслепую, движимая одним желанием — царапаться, рвать зубами.
Видя, что ему не взять верх над этой фурией, что так просто она не сдастся, Боско прибегнул к крайним мерам. Не заботясь о том, не поломает ли он ей кости, не обезобразит ли ее, Боско принялся методично лупить и так отделал эту даму полусвета, как бандиты отделывают своих сожительниц. Нанося удары, он хрипло приговаривал:
— Ах, так ты мужчин под себя подминаешь! Ах, ты их ногами топчешь! Ты у нас укротительница! Таким, как ты, только никчемные слабаки поддаются! Я тебя, дрянь, так исколошмачу, что навек запомнишь!
Поначалу она не желала сдаваться. Но мало-помалу боль пересилила гордыню.
О, как же больно! Он переломает ей все кости!
Слезы брызнули у нее из глаз — слезы боли и стыда, обжигающие веки. Она все еще не хотела признать свое поражение и не понимала — откуда столько силы, откуда столько ловкости у этого презренного, всегда покорного раба?! Она хотела продолжать борьбу — и не смогла. Она бесновалась и спрашивала себя:
«Да что же это сегодня на него нашло?! Я не узнаю его. Он — мужчина».
Слезы полились рекой. Рыдая, она простонала:
— Гонтран, довольно!.. Ты делаешь мне больно! Хватит!..
Неумолимый Боско издевательски отвечал:
— Я сам знаю, когда хватит. Надо тебя отделать на совесть, задать тебе добрую трепку.
И снова принимался за свое.
— Пощади!.. Сжалься!.. Гонтран…
— Женщины, они как бифштексы. Становятся мягче, когда их отбивают.
— Ах, ты хочешь меня убить!..
— Вот уж нет. Хочу, чтоб ты еще немного поверещала.
— Ох, умоляю тебя, заклинаю, не бей… Я буду тебя любить.
— Да уж, куда ты денешься.
— Я буду тебя любить, я тебя уже люблю!
— Не сомневаюсь в этом.
Истерзанная, разбитая, с глазами, полными слез, с горькой улыбкой, кривящей губы, Франсина медленноподнималась с пола. Душа ее ликовала.
Боско был настороже, ожидая от нее подвоха.
Но нет, она смиренно стояла перед ним на коленях и умоляла.
Жестокость Боско сослужила ему хорошую службу.
Франсина думала — он в ярости, он хочет ее покинуть… Она надеялась его смягчить, растрогать…
— Мой дорогой, я уже люблю тебя… Ты — настоящий мужчина… Я не думала, что ты такой. Но почему ты мне повиновался, как собака? Почему исполнял все мои прихоти, даже самые идиотские?
— Да, но все это до поры до времени, — проворчал Боско.
— Да, я вижу, — лепетала девушка, счастливая, укрощенная, усмиренная. — Я обожаю тебя! И это на всю жизнь!.. О, я с ума по тебе схожу! Я готова творить любые глупости!
— Что ж, поживем — увидим.
— Чего ты хочешь, любовь моя, чтобы я ради тебя сделала? Отреклась от роскоши? Я готова. Отними у меня этот дом, не давай ни гроша… Ради тебя я готова жить в лачуге… Терпеть нужду… И я буду любить тебя сильнее, куда больше, чем та, ради которой ты остался в Париже.
«Да этот Малыш-Прядильщик — форменный остолоп, — размышлял Боско. — Что ж это он не додумался действовать с нею как я? Да, не каждому дано умение заставить себя любить!»
Красотка медленно встала, робко приблизилась, обняла, прижалась к его лицу, жадно ища его губы. Глаза ее увлажнились, грудь бурно вздымалась, кудри рассыпались, и вся она, излучавшая самую пылкую страсть, была на диво хороша и соблазнительна.
Боско не остался равнодушен к этим чарам, он почувствовал, как мало-помалу сладостное опьянение охватывает и его.