Похождения ксенопсихолога на космической станции
Шрифт:
До Грегори начало доходить. Всё-таки он был ксенобиологом, а не хухры-мухры.
— Так я и знал!
— Что?!
— Не прикидывайся овечкой. Связалась с этим Сирилом. А я тебя предупреждал!
— Не твоё дело! — огрызнулась Женька.
— Ещё как моё! Я за тебя отвечаю перед дмерхами. Они же с меня голову снимут, — вопли Грегори перешли в жалобные стоны.
— Да идут твои дмерхи туда же, куда и ты, дружным строем! — разозлилась Женька. — На кой было меня сюда тащить?!
— Да кто ж знал!? От тебя одни неприятности! Ещё путаешься
— Я не путаюсь! Мы слушаем рок.
— Теперь это так называется!? — съязвил англичанин. — Что у тебя с этим самрай-шак?
— Ничего. Мы только целовались, — нарочно сказала Женька, чтобы его позлить.
— Поздравляю, Женечка, с первым контактом! До тебя самрай-шак избегали трогать землянок, а умные землянки сторонились самрай-шак.
— И зря, — дерзко ответила Женька. — Столько потеряли.
— Это же теперь начнётся настоящий бедлам, если кто узнает и захочет попробовать.
— А вдруг я совершила прорыв в ксенопсихологии? — гордо заявила Женька.
— Это не прорыв, Женечка, это… Это… Отрыв! — Грегори так разволновался, что Женя попробовала его "успокоить":
— Не бойся, я расскажу им о последствиях.
— Совсем обалдела!? Молчи лучше. Если дойдёт до Талеха, я первый же заработаю по шее, а ты вылетишь отсюда в два счёта. Командор не одобряет межрасовых половых контактов.
Физиономия у Женьки вытянулась.
— Ты не знала? Честно? Вот теперь знаешь, так не болтай. И Миритин не скажет. Я за него ручаюсь. А кровь я у тебя не возьму, слишком много там шакренских ферамонов. Счастливого тебе оплодо… э, выздоровления, Женечка!
Он вышел, хлопнув дверью.
— Скатертью дорога, кровопийца! — крикнула Женька в закрытую дверь, потому что не нашла чем туда запустить.
— Он в курсе? — поинтересовался Миритин, входя в смотровую.
Женя кивнула.
— Не говорите Талеху, пожалуйста.
— Нем, как рурк. Но больничный выпишу по всем правилам. Допустим у тебя… Желудочный грипп.
— На две недели? — усмехнулась Женя.
— Да хоть на три. Талех не врач и в земных болезнях не разбирается. Держи, и беги домой.
Шакрен протянул ей цилиндрическую тару с коктейлем.
— По чайной ложке каждый час, запивая стаканом воды, и неприятные ощущения скоро пройдут. Через день-два зайду проведать. Получишь новую порцию.
Кажется, он ей по-человечески симпатизировал.
— Подумай над моим предложением, Ева. Не мучай себя.
У неё защемило сердце. Он знал. Потому искушал. Евгения покачала головой.
С этими инопланетянами не соскучишься. Танцуют, поют и готовы убить за улыбку. Соблазняют роком. Преспокойно вкалывают себе гены, точно глюкозу. А теперь ещё и яйца откладывают. Красотищща!
Довольно с неё ксеноэкзотики!
Глава 22. День двадцать восьмой "История одной веи"
"Поминутно оглядываясь, Лерани бежала через лес по заветной тропке. И вовсе не безмолвного рурка она боялась, шастающего неподалёку
Тропка извивалась впереди, мелькая среди коричневых стволов. Густые тяжёлые ветки опускались так низко, что Лерани приходилось нагибаться. Юная вея любила красный лес, но холмы и степь постоянно тревожили её воображение. Она ходила туда, сколько себя помнила. Но три дня назад суровая бабушка Изори объявила, что у Лерани начался репродуктивный период, и запретила выходить из леса. Да ещё пригрозила, что отправит в Обитель до наступления первого паргениума, если внучка ослушается.
Лерани пробовала возражать, что, дескать, мол "у Винори уже наступил паргениум, а её отпускают куда угодно". Хотя Винори всё равно не могла далеко ходить, из-за огромного живота. На это бабушка строго ответила, что "раз у Винори паргениум, то ей и незачем опасаться самрай-шак, а Лерани может стать лёгкой добычей для них".
— Сюда они не сунутся, но в степи и на холмах обязательно подкараулят. Стоит только незадачливой вее высунуть нос из лесу, — предостерегала бабушка, но Лерани не слушалась.
Она понимала, почему Изори так ревностно оберегала внучку. Её собственная дочь пятнадцать оборотов назад сбежала в город, и теперь жила у самрай-шак, пренебрегая паргениумом. Бабушка сильно переживала.
— У вей не бывает паргениума вдали от дома, — сокрушалась она. — Твоя мать лишила себя чуда.
— Она ещё вернётся, — пыталась защитить её Лерани.
— Она тебя бросила! — возмущалась Изори.
Лерани не осуждала мать.
— Нет, она оставила меня с тобой и Винори. Она понимала, что для вас дороже всего. А её манили иные горизонты…
"И самрай-шак", — добавляла Лерани про себя. Лучше было не произносить этого вслух, при бабушке.
Кто такие эти загадочные и опасные самрай-шак она узнала, когда ей исполнилось оборотов двенадцать. Раньше, чем об этом рассказала учительница в школе. Обычно юных вей держали в неведение оборотов до пятнадцати. Веечки шептались между собой и тайком передавали картинки с изображением самрай-шак. И нисколько они не выглядели страшными, а очень даже приятными. Красивыми… В такие моменты Лерани начинала понимать свою маму.
Она скрывала от Изори и Винори, что переписывается с ней. Мама звала дочку в город, погостить у неё до первого паргениума. Присылала открытки. Писала, как там интересно и здорово. Лерани бы поехала, но бабушка внушала ей:
— В жизни веи паргениум случается самое большее три раза. У меня было два. У некоторых всего один. Чем дольше моя дочь живёт в городе, тем меньше у неё шансов. Репродуктивный период заканчивается. Теперь она чарим-вей, а это нехорошо для паргениума.
Лерани слушала и мотала на ус. Она боготворила лес. Деревья с красными прожилками на листьях. Укромные полянки, ажурные беседки, величественные аллеи и заросли кустарников. На больших полянах, возле рек и ручьёв, веи выращивали крепости и счастливо жили в них дружными семьями.