Похождения ксенопсихолога на космической станции
Шрифт:
— Моисеич! — позвал Петрович. — Привёл.
Штора отъехала, открыв другого мужчину — в сером халате, увеличительных очках, перчатках и со скальпелем в руке. А за его спиной виднелся операционный стол, на котором вытянулся человек. Он лежал неподвижно, запрокинув голову, а из живота у него торчали внутренности…
Глава 25. День сорок второй… Полный неожиданностей
Как выяснилось позже, это был не человек, а всего лишь андроид. И не скальпель, а плоскостная отвёртка. Но сначала двум напуганным бедолагам пришлось приводить гостью в чувство нашатырём. Как в двадцать пятом веке у них отыскался нашатырь, Женька даже и не спрашивала. Хотя потом оказалось, что был он в кармане у Петровича, когда того похитили. Другой вопрос, что он там делал и как бутылёк не изъяли при похищении? Женьке только одежду и оставили.
— Шоже ты такая впечатлительная? — сокрушался Петрович.
— Не видела барышня андроида в разобранном виде, — пожимал плечами Моисеевич. — Со всяким бывает.
— Угу, с кем не быват, — соглашался Петрович, — всяко и разно.
Петрович был слесарем высшего разряда, на пенсии. Он так рассказал историю своего похищения:
— Сижу я значица на кухне, супружница моя ушла по магазинам… Пью чай, закусываю…
— Чай? — усмехнулась Женька.
— Ну, коньячку туды капнул, для бодрости. Жена, знашь, у меня строгая насчёт ентого дела. Смотрит, кабы чего. Ну я-то знаю, где она прячет. А ни-ни, так, душа иногда просит. На пенсии жешь, одна радость…
Глаза у Петровича осоловели, и он ударился в воспоминания.
— А дальше что? — напомнила ему Женька.
— А чё дальше? Сижу, значица, на кухне, звонят, в дверь. Иду открывать, пенсию, значица, должны принести. Открываю, а там шпендик такой, почтальон. "Вам, — грит, — посылка". Взял я ручку, шоб расписаться, значица, и всё… Шум, гам, и я незнамо хде…
А Рал славно постарался. Или это был другой маркафи? Кто знает, сколько их на службе у дмерхов?
— А на ручке случайно не было камушков? — поинтересовалась Женька.
— Да не помню я! Можа и были. Дык, очнулся в космосе, на корабле ихнем. Там и Моисеич был. Сказали, "куратор, от него ни на шаг". А чё каво, значица, поди разберись… Притащили сюды. Работай, грят, а тута енти… оранжевомордые… Во!
Он живописно растопырил пальцы над головой, имитируя окезский гребень.
— Жутко по первости *трёхэтажный*!
Моисеевич поморщился.
— Что ж ты, Петрович, при барышне?
— Дык, она грит — теперича это пароль.
Моисеевич вопросительно глянул на Женьку. Она лишь пожала плечами.
"Выходит, Грегори мой куратор, что ли? — подумалось ей. — Почему мне не объяснили?"
С Моисеевичем оказалось ещё запутанней. Его похитили из начала двадцать второго века. Он был русским евреем. То есть, папа Моисеевича был евреем из Одессы, а мама — русской. Жили они в Сибири. Моисеевич работал инженером по робототехнике. Женька надеялась, что он хоть что-то знает, но, увы.
— Честно, барышня, — разводил руками Моисеевич. — Я такой же похищенный, как и вы. С чего мне вас обманывать?
Да, похищенный. И почему-то из двадцать второго века… То, что Грегори что-то скрывал, Женька была уверена. Но возможно, Грегори тоже не всё знал. Женя сопоставила факты и пришла к выводу, что хитрые дмерхи выдавали каждому по кусочку, по клеточке, будь он похищенным или куратором, или и тем, и другим. Ровно столько, сколько им, по разумению дмерхов, полагалось знать. Какова их стратегия? Что они замышляют? Вот если бы землянам из прошлого собраться вместе и сложить воедино кусочки мозаики… Был бы толк?
Однако у Моисеевича обнаружилось некое преимущество, как у куратора. Его похитили сами дмерхи. Он мельком видел их и слышал обрывок разговора.
— Какие они? — допытывалась Женька.
— А никакие, — отвечал Моисеевич. — Как будто из воздуха, только более плотного. И видимые, и невидимые. Не видно очертаний. Сгустки какие-то полупрозрачные. То ли маскировка такая, то ли такие и есть. И двигаются, как привидения. Только мотался здесь, а смотришь — нет уже.
— А что вы слышали?
— Один пробубнил другому: "Эту партию мы выиграем…" И всё.
Женя задумалась. Как джамрану удалось раздобыть языковые коды дмерхов? Или дмерхи намеренно говорили по-русски. Она высказала свои соображения Моисеевичу.
— Они не говорили, — вздохнул Моисеевич. — Я их будто в голове слышал… Потом, словно канал перекрыли. И ничего не объяснили. Мол, надо за Петровичем следить и работать. Инженером, как и в прошлом.
Новая загвоздка и куча домыслов. Впрочем, Женьку ожидали сюрпризы и покруче.
— Сдружились мы, — расплылся в улыбке Петрович. — А как не сдружиться? Моисеич мастер на все руки, да я тож не промах…
Слесарь вдруг засуетился, потирая ладони.
— А надо бы нам это дело отметить.
— Давай, — улыбнулся Моисееч. — Давление только проверь. А то, как в прошлый раз.
— Сделаю, — ответил Петрович, выудил из-под стола пустую бутыль и скрылся за ящиками. Оттуда раздалось смачное бульканье, Петрович вернулся с полной бутылкой и водрузил её на стол.
Женька, хлопая глазами, смотрела на прозрачно-зеленоватую жидкость и горлышко, заткнутое чистой скрученной тряпкой. В душе зародились подозрения.
— Что это?
— Крокодильи слёзы, — с гордостью ответствовал Петрович, собирая со стола грязные кружки. — Собственного производства.
— Скорее уж зелёного змия, — пробормотала Женька, догадываясь, что это самогонка, и ломая голову, откуда.
Петрович щедро выложил на стол закусон: батон хлеба, огурцы, соль, лук, ломти протеиновой колбасы.
— Эх, селёдочки бы…
Расставил стопки — прозрачные колпачки от аварийного реле. Само реле в развороченном виде лежало в углу.