Похождения одного матроса
Шрифт:
— И все согласны?
— Еще митинга не было, сэр… Но скоро будет… Только Чайка и Долговязого не пригласят… Они не согласятся…
— Почему?
— Они, сэр, другого полета птицы.
— Не такие мерзавцы, как все вы? — усмехнулся капитан Блэк.
— Не такие, сэр… И Чезаре их тоже хочет отправить к акулам, сэр… И всех, кто не согласится…
— Однако я думал, что Чезаре умнее! — промолвил капитан.
И с этими словами он достал со стола золотой и, бросив его негру, сказал:
— Возьми, подлец… И, если что будет нового,
В эту минуту сверху донесся какой-то гул и в то же мгновение громовой голос Гаука.
— Убирайся, и чтоб тебя никто не видел! — сказал капитан.
Негр выскочил из каюты и замер от страха: луна светила вовсю, и Чезаре его увидел…
ГЛАВА VI
Жестокий шквал, налетевший с наветренной стороны, положил «Динору» на бок и понес ее с удивительною быстротой. Марса-фалы и брам-фалы были отданы вовремя, грот и фок были взяты на гитовы, и «Динора», встретившая шквал с уменьшенною площадью парусности, была вне всякой опасности.
Блэк был уж наверху, штурман сменил Чайкина на руле, а Чайкин пошел помогать на бак.
Минут через десять шквал пронесся, но вслед за ним задул довольно свежий попутный ветер, позволивший «Диноре» спуститься по ветру и лечь на надлежащий курс.
Все обрадовались, что задул попутный ветер, но радость была недолгая.
Ветер быстро крепчал, разводя громадное волнение. Пришлось снова вызвать всю команду наверх, чтобы взять риф у марселей и спустить брам-стеньги. И то они гнулись в дугу и того и гляди сломаются.
Предосторожность эта была нелишняя. К концу вахты Чайкина в океане уже ревел шторм, один из тех штормов, которые пугают опытных и бывалых моряков.
Благоразумие предписывало выдерживать шторм под штормовыми парусами, держась в бейдевинд, но тогда бриг двигался бы вперед не особенно быстро, а капитан Блэк, напротив, хотел воспользоваться штормом и, так сказать, удрать от него.
И потому, вместо того чтобы лечь в бейдевинд, он спустился совершенно по направлению ветра, то есть на фордевинд, и «Динора» под зарифленными марселями, фоком и гротом неслась как сумасшедшая с попутным штормом, по временам зарываясь носом и черпая бортами. А громадные волны так и гнались сзади, грозя обрушиться на корму и задавить своею тяжестью маленький двухмачтовый бриг.
Но «Динора» убегала от попутной волны и, поскрипывая от быстрого хода всеми своими членами и раскачиваясь направо и налево, летела так, что замирал дух.
На руле стоял Чайкин, подручным у него был Долговязый.
Положение рулевого было ответственное. Надо было не зевать и глядеть во все глаза, чтобы не дать «рыскать» носу; в противном случае волны могли залить нос судна.
Шторм разыгрывался все сильнее и больше, а капитан Блэк, стоявший наверху, и не думал «приводить» к ветру. Словно бы играя и наслаждаясь опасностью, он стоял на ютовой площадке, и его дерзкое, самоуверенное лицо, обыкновенно суровое и бесстрастное,
Чайкин правил отлично, и капитан Блэк, обыкновенно скупой на похвалы, крикнул Чайкину.
— Хорошо!.. Очень хорошо правите, Чайк… Останьтесь и на следующую вахту до восьми… а потом отоспитесь.
— Слушаю, капитан!
— Отчего вы, Чайк, бежали с вашего судна?
— Я не бежал… Я опоздал и остался на берегу…
— Боялись порки?
— Да, сэр.
— А Абрамсон вас подловил?
— Да, сэр…
— Вы, кажется, порядочный человек, Чайк, и я жалею, что вы попали на «Динору». Не зевайте, Чайк!
Действительно, Чайкин чуть было не прозевал, и небольшая волна окатила Чезаре, Сама и еще одного матроса на баке. Те сердито отряхнулись от воды.
Им было не до сильных ощущений, особенно Чезаре. Он понимал опасность положения и сильно трусил. Трусил он, кроме того, и предательства Сама, в чем он почти не сомневался, увидав негра выходящим из капитанской каюты. Но, готовя жестокую месть Саму, он и виду не показывал, что видел выход негра от капитана, и таким образом несколько усилил беспокойство предателя.
— Этак и к акулам легко попасть, Сам? Как ты думаешь, обезьяна? — проговорил Чезаре.
— Все попадем, Чезаре… все попадем! Этот капитан совсем сумасшедший, — жалобно отвечал великан, с трепетом глядя на бушующий океан.
— И ничего нет легче… Только зазевайся на руле… Гибель!
— Гибель!.. — повторил и третий матрос.
— Зачем же он ведет нас на гибель?.. — говорил Чезаре. — И какие же мы будем дураки, если позволим ему вести нас на гибель… И какие же мы будем подлые трусы, если не скажем ему об этом… Пойдемте, ребята, подговорим других и явимся к нему. А если этот дьявол не согласится…
Чезаре оборвал речь и вспомнил, что этот «дьявол» — отличный моряк и что в шторм нет расчета бунтовать против капитана. Для этого нужно выбирать тихую погоду.
Тем не менее страх перед гибелью заставил его обратиться к проходившему боцману и сказать:
— Плохи дела, боцман!
— Он ничего не боится! — ответил боцман, тоже перепуганный.
— А мы боимся.
— Неужели? — насмешливо спросил боцман, сорокалетний янки с худощавым энергичным лицом, вид которого свидетельствовал о злоупотреблении алкоголем и вообще о жизни, проведенной не особенно правильно.
— То-то… На жаркое к акулам мы не хотим попасть.
— А вам бы давно пора, Чезаре.
— Этот вопрос рассмотрим, боцман, в другое время, а теперь мы покорнейше бы просили вас доложить капитану, чтобы он привел в бейдевинд.
— Докладывайте сами, а я не согласен.
— Боитесь этого дьявола? — с насмешливою улыбкой протянул испанец.
— Боюсь, как бы после моего доклада он не прострелил вашего черепа, Чезаре. И рано или поздно, а это случится! — сказал со смехом боцман и отправился на бак.