Похождения Шипова, или Старинный водевиль
Шрифт:
– Не знаю-с, - сказал хозяин и отворотился, - сами гуляли-с...
Шипов засуетился, вновь расправил все бумажки, разгладил их, отогнул загнутые уголки, но денег не прибавлялось.
– Может, я из Москвы пришлю?
– Не знаю-с, - сказал Севастьянов, - нам это ни к че-му-с. Извольте платить.
– Может, гарнитуром не побрезгуете?
– спросил Шипов, кивая на панталоны цвета беж и коричневый сюртук из альпага, обшитый по бортам шелковою тесьмою.
– Ладно, - вздохнул хозяин, - посчитаем-с.
– Цилиндр там, в нумере...
– Посчитаем-с.
– И приказал мальчику в красном казакине.
– А ну, слетай живо...
Мальчик улетел.
– Больше ничего нет, - сказал Шипов.
– Ой ли?
– Пальто гороховое?
– Пойдет-с...
– Ну, будя?
– В расчете-с...
И вот Михаил Иванович облачился в старую свою одежду и пошел к выходу. Хозяин проводил его до дверей и на прощанье сунул ему в руку полтинник.
– Мерси, - сказал Шипов и побрел в сторону Москвы.
10
(Из письма генерала Потапова - генералу Тучкову)
...сохранять полное спокойствие. Ничего еще не известно с достоверностью. Полковник Муратов - фигура увлекающаяся, я его хорошо знаю. Теперь не время для вздохов и восклицаний. Не могу вспомнить, Милостивый Государь, как родилась идея с этим агентом. С несомненностью помню, что выдвинули его у вас, в Москве, расхвалили, приукрасили, вознесли. Кто он такой? Откуда? Почему надо было ему доверять столь важное дело?
Было бы очень кстати установить, кто непосредственно этим распорядился. Ведь Вы только представьте: мы и в дальнейшем будем пользоваться подобными сомнительными рекомендациями, и это будет повергать нас в постоянные неудачи.
В конце концов, я не вижу ничего предосудительного в главном направлении наших стараний, хотя сознаюсь, что избранный нами метод оказался слабым и даже вредным.
Я рассуждаю так: ежели, предположим, Полковниц Муратов по каким-то личным соображениям вводит нас в заблуждение, то, стало быть, эта каналья М. Зимин все-таки провел работу, во всяком случае, устроил типографию. (Вы мне писали об этом.) То, что он пьянствовал, это еще ни об чем не говорит... Важен ведь результат, не так ли?..
Отлично помню, что я был против его кандидатуры.
Серьезное дело политического сыска нельзя поручать безвестным пьяницам: агентам, не прошедшим специальной подготовки, не имеющим большого опыта...
(Долгоруков - Потапову)
...Кто такой этот Зимин? Мне эта фамилия неизвестна. Неужели нельзя было проследить, чтобы это весьма щепетильное дело было поручено агенту понадежнее? Установите, кто непосредственно ведал всем этим в Москве.
С ужасом представляю лицо Государя, когда он узнает об этом скандале!..
(Тучков - графу Крейцу)
...Вот вам, пожалуйста, Милостивый Государь Генрих Киприянович, какое ужасное происшествие! А я ведь чув. ствовал это, когда это чудовище с манерами лакея по" явилось в моем кабинете. Я уже тогда знал, как оно вс" будет. Я предупреждал Генерала Потапова, предупреждал Вас, но меня не послушались.
Генералу Потапову угодно теперь все переворотить наизнанку и представить дело таким образом, что, мол, Петербург к назначению этого чудовища не имеет отношения. Это неслыханно! Князь Долгоруков сам одобрил эту кандидатуру по причинам, всем нам хорошо известным, а именно потому, что это чудовище - из его дворовых людей.
Вот и представьте себе, что же нынче: Граф Толстой оболган, и мы подставили его под удар. Слава богу, что не дошло до действий. Ведь могло бы случиться самое ужасное.
Вот что получается, когда люди начинают стараться ради себя, а не ради Государя и Отечества.
(Из письма Л. Толстого - Т. А. Ергольской)
...Я нынче еду из Москвы, сам не знаю куда - в Бугу-руслан или в Елтон, решу в Самаре... Мальчики здоровы, Москва нам не нравится, По журналу слава Богу. Целую ваши руки..,
(Тучков - Шеншину)
...и в течение полугода Вы, Ваше Высокоблагородие, не могли распознать сего недоразумения, а аккуратно докладывали мне весь этот вздор да еще отправляли деньги этому чудовищу неизвестно на что...
(Крейц - Тучкову)
Кто конкретно предложил эту кандидатуру, теперь установить трудно, почти невозможно, и единственное, что я позволю себе утверждать, что решение это созрело не в моем ведомстве...
(Крейц - Неизвестному)
...Мы можем быть спокойны. Это III Отделение перемудрило по своему обыкновению. Они имеют обыкновение входить в раж, когда представляется возможность схватить одного-другого злоумышленника или даже невинного, лишь бы доказать свою деятельность. О средствах они не беспокоятся. Вот отчего сие и получилось.
Что же касается нас, Полиции, то, предоставь они это дело нам, мы бы повели его совсем иначе, и был бы успех.
Конечно, ежели это все обман с Графом Толстым, то не исключено, что опасения все-таки не напрасны, ведь вы подумайте, Ваше Превосходительство, все безумные идеи, все возмутительные прожекты рождаются не в головах простого народа, а в головах именно просвещенной части общества. А Граф Толстой к тому же и пишет, говорят. Так почему же ему и не проповедовать в письменной форме различные нигилистические мнения? Ему и карты в руки. Так что, думаю, нет дыма без огня...
(Тучков - Потапову)
...ибо это более чем странно. Тула не входит во вверенный мне район, и я участвовал во всей этой истории на правах, так сказать, наблюдателя и помощника. Теперь же, после установления мерзкой деятельности агента, направленного в Тулу Вами, я становлюсь по чьей-то воле чуть ли не главным действующим лицом! А ведь я, Александр Львович, неоднократно выражал сомнения относительно личности этого чудовища и даже слышал упреки в свой адрес по поводу моей мнимой нерешительности.