Похождения Шипова, или Старинный водевиль
Шрифт:
В первой комнате увидел он круглый стол, загроможденный всякой снедью и бутылками. Ни слова не говоря, Гирос присел к нему поближе и запустил длинные пальцы во что-то румяное и еще теплое - то ли в курочку, то ли в поросенка... Он ел неторопливо, но плотно, с хорошо нагулянным аппетитом, запивал .шампанским и рейнским, утирался крахмальной салфеткой, распускал пояс ца панталонах, чтобы легче было дышать, и придвигал, придвигал очередные блюда, благо их было много.
Жизнь снова казалась прекрасной, и только давний расплывчатый сон о встрече с полковником слегка отравлял ее.
И вот уже есть стало невозможно, желудок был набит до отказа, и тогда где-то вдалеке послышались осторожные шаги и перед Гиросом возник некто в изрядно помятом сюртуке из коричневого альпага и клетчатых панталонах неопределенного цвета - настолько они -были грязны. На изможденном лице человека лихорадочно блестели зеленые глаза.
– Амадеюшка!
– воскликнул человек, и Гирос вспомнил его.
Они обнялись, как старые друзья. Когда закончились первые приветствия и первые рассказы о том о сем, Шипов сказал:
– Ну, брат, за мной охота идет - беда. Я уж пять ночей не сплю - жду. Ты теперь покарауль малость, а я, компрене, посплю... Я уж и двери закрывать перестал: пущай, думаю, входят. Устал я.
– Мишель, я не узнаю тебя!
– захохотал Гирос.
– Ты богат, знатен... Да плюнь ты на все... Езжай в Москву, в Ревель, в Тамбов, куда-нибудь... Ну? Дай мне денег, Мишель. Псу тоже нужно косточку... Кинь мне косточку...
– Ах, Амадеюшка, - вздохнул Шипов осторожно, - а уеду я - кто же будет за имением-то присматривать? Видит бог, глаз нужен. Левушка-то твой того и гляди все к рукам приберет.
– И засмеялся внезапно.
– Дурачок ты, лямур-тужур, итальянец... Я же с имения доход получаю. Аншанте?.. Эх ты...
– Кинь мне косточку, Мишель...
И тут на протянутую ладонь Гироса слетели вдруг, как два кленовых листа, два четвертных билета.
– Грибной дождичек в четверг, - обрадовался Гирос.
– А ну, Мишель, еще одну!
– Нет, - сказал Шипов строго, - будя. Поистратился я, мон шер. Обойдешься.
– А ведь и верно, - захохотал Гирос, - обойдусь. Мне ведь ничего не стоит. Меня ведь только допусти, пса, я за глотку возьму... Да ты не стесняйся, Мишель, пинай меня, черта!
Мальчик в красном казакине подал синий конверт и вышел. Компаньоны прочли:
"Милостивый Государь, терпение мое истощилось. Все.
Недоброжелатель".
Шипов побледнел, усмехнулся.
– Это граф твой, прощелыга твой, старается, - сказал он, - я-то знаю, се муа. Не хочет делиться. Бить будет?
– Мишель, - сказал Гирос, - плюнь ты на них... Уезжай отсюда.
– И потянулся к еде.
Шипов дрожащей рукой налил себе водочки, выпил.
– Ты гляди не уходи никуда, - сказал он Гиросу.
– Вместе будем отбиваться...
– И заглянул в глаза компаньону, но там, в карих кружочках, гуляли тоска и холод.
– Ты чего?
– спросил Михаил Иванович.
– Ты чего, аи уйти хочешь? Уйти хочешь, меня одного бросить?
– И ему захотелось ударить компаньона по длинному пунцовому носу.
– Куда же ты пойдешь, куда, мезальянс ты этакий!..
Гирос медленно попятился, заслоняясь обеими руками.
– Ну, куда?
Он продолжал пятиться. Вдруг с улицы грянуло:
Зачем тебе алмазы и клятвы все мои?..
– А ведь деньги-то взял, - сказал Шипов.
– Эх ты...
– Взял, - сказал Гирос шепотом. Он продолжал пятиться, а сам глядел куда-то мимо Шилова, перебирал бесчувственными губами - то ли жевал, то ли говорил что - и пятился, и наконец распахнул дверь, и вышел.
– Амадеюшка!
– крикнул Шипов, но все было напрасно.
– Эй!
– снова крикнул он, но звук его голоса беспомощно растаял в коридоре.
– Эгей!
– В соседнем нумере распахнулась дверь, и показалась испуганная дама в кружевном чепце.
– Эй, кто тут есть?!
Хлопнула другая дверь, появился хозяин Севастьянов.
– Вы чего это, батюшка Михаил Иванович? Чего изволите, сударь?
– Посиди со мной, - попросил Шипов.
– Как же-с?
– А вот так же-с... Выпей-ка вот.
Они уселись в кресла. Шипов выпил рюмочку. Севастьянов отказался.
– Руки у вас дрожат, - сказал он.
...В полку небесном ждут меня. Господь с тобой, не спи...
– Слыхал?
– спросил Шипов хрипло. Но Севастьянов ничего не слышал.
– Вы бы цилиндр сняли, - сказал он, - голове-то по-легче-с.
– Полегче-с, - засмеялся Михаил Иванович.
– А вино пропадает. Выпей, ну, выпей...
– Вы бы гостей позвали, - сказал хозяин, - погуляли бы с людьми-с...
Шипов снял цилиндр, швырнул его в угол, взбил бакенбарды.
– А ведь верно, вузаве, - обрадовался он.
– А эти, что грозятся, пущай их, верно?.. "В полку небесном ждут меня..."
– В самом деле, - сказал хозяин, - ждут-с.
– Я вас не трогаю, и вы меня не трожьте, зерно?.. Зови гостей, зови гостей, се муа, мон шер!
Наверное, ни в одном нумере не осталось ни души, так притягательны были трехкомнатные апартаменты утомленного красавца в коричневом сюртуке из альпага. И едва лишь прозвучал клич, как все тотчас ответили согласием и начали наряжаться. "Господин Зимин просят пожаловать на именины-с". Так приглашал всех Севастьянов, и все отправились.
Через час комната была полна. Гости сидели вокруг стола, на диванах, в креслах, два молодых человека пристроились на подоконнике, поставив меж собой тарелку с сыром и бутылку шампанского. Окна были распахнуты, майская прохлада лилась с улицы. Шипов командовал поначалу, а после само пошло. Какие-то немолодые дамы сидели по правую от него руку, слева - громадный поп в серой рясе, с седеющей бородой, с розовыми губами.
Было очень по-домашнему, просто, сердечно и мило, поэтому никто не чинился, и каждый сам хватал еду и сам наливал, что хотел, и пил, а легкая застольная беседа скрашивала досуг. Все перезнакомились, даже завязали отношения, а один из двух молодых людей очень активно переговаривался с единственной в этой компании прелестной барышней, и там, видимо, что-то такое уже намечалось.
Мальчик в красном казакине сбился с ног, унося объедки и расставляя новые блюда, откупоривая новые бутылки.