Похождения Вани Житного, или Волшебный мел
Шрифт:
— И чего теперь? — только успел спросить Ваня, как вдруг почувствовал, что ботинки стали туги, поглядел на свои руки — и только крякнул: пальцы расшеперились, а между ними проросли телесные перепонки. Скинул тесные ботинки — на ногах то же самое. И дышать стало тяжеловато… Опять, что ли, окаянная трясовица привязалась, сенная лихорадка, так ведь тут вроде не лес, а самый что ни на есть Городецкий город, причём в нём он и жил до недавнего времени… Да и ладанку с защитной одолень–травой Ваня нащупал на груди. Схватился за уши — и нашёл за ними какие-то прорези… Мать честная! Жаберные щели… Поглядел на Шишка: у того тоже и ладони и ступни
— Тьфу, пакость! Мы так не договаривались! Гусем быть не нанимался! Категорически отказываюсь!
Петух — не водная птица… — но кислорода ему не хватило, он раскрыл клюв для очередного протеста и стал жадно хватать воздух, — и Шишок, не слушая уже никаких возражений с его стороны, мигом столкнул петуха в воду. Перкун тут же камнем пошёл ко дну. Шишок скинул с себя тулупчик, Ваня — пальто, шапку и ботинки, всё добро благоразумно спровадили в котомку — и, схватившись за руки, полезли в холодную речку.
Бежали, пока водища не скрыла их с головой. Тут маленько отдышались.
— Фу–у! — пробулькал Ваня. — Думал, помру без воздуха…
— Без во–ды, хозяин, без воды, — поправил его Шишок, который плыл где-то возле самого дна, видать, тяжёлая водочка вниз тянула.
— Я тебя понимаю, а ты вроде звуками не говоришь… — скричал Ваня. — Как это получается?
— Сам удивляюсь, — промямлил Шишок.
Ваня подумал–подумал и сказал:
— Наверно, эхолокация [51] … Дельфины так между собой изъясняются…
51
Эхолокация– излучение и восприятие отражённых, как правило, высокочастотных звуковых сигналов с целью обнаружения объектов (добычи, препятствия и др.) в пространстве. [Ред.]
— Тебе, хозяин, виднее… — с сомнением отвечал Шишок.
— Конечно, виднее. Я по телевизору передачу видел…
Домовой повернул к нему ухмыляющуюся рожу — и Ваня мигом прикусил язычок, почему-то говорить с Шишком про телевизор ему ни в коем случае не хотелось.
Перкун, оказавшийся в реке раньше, плыл впереди них, ловко гребя мощными перепончатыми лапами. Малиновый гребень, как фонарь, мелькал вдали.
— Ты у нас теперь настоящая мокрая курица! — крикнул вслед ему Шишок.
Перкун поворотил к ним голову со стелющимся по течению разноцветным хвостом и прокудахтал:
— А ты домовой–водовой.
Водица была мутная, плыли, погружаясь всё глубже и глубже. Вода, как ни странно, не казалась особенно холодной, Ваня и не думал замерзать, может, они стали, как рыбы, хладнокровными?!. И уставать никто не думал. Плавать было гораздо легче, чем ходить по земле. Как будто летишь по воздуху… Как будто перепончатые руки — это крылья. Наверное, Перкуну тоже думалось про полёт — потому что он вовсю махал своими яркими крылами, только оранжевые блики плясали по воде.
Навстречу попалась стайка плотвичек — обплыла Ваню с Шишком с двух сторон, Ване показалось, что плотвички захихикали. Ему даже послышалось:
— Фу, уроды!
Но, конечно, ни одна из плотвичек даже рта не раскрыла.
Поплыли вниз по течению, помаленьку подвигаясь к тому месту, где снаружи им виделся водопад. Никакого водопада не было — а ткнулись в стену, которая преспокойно проходила и по воде, так же как по воздуху. И на той стороне не видно никаких бараков или голого дна, совершенно такое же течение, как по эту сторону… Только перебраться туда никак нельзя… Вот ведь незадача!
Шишок присвистнул и поплыл вдоль стены, пытаясь найти проход. Ваня вздохнул, ему так понравилось в Смородине, что он подумал, что все вопросы сейчас разрешатся: они получат невидимый мел, он встретит здесь свою мамку, заберёт её с собой и…
И вдруг сверху их понакрыла какая-то тень, так что в реке темно сделалось… Не могла же так скоро наступить ночь?.. Набежала волна — и буйные водовороты закружились в речной глубине, Перкун кубарем укатился влево, Шишка унесло далеко вправо, а Ваню водокрутью тащило незнамо куда. Он выпучил глаза — и увидал нечто вроде раскрытого капота громаднейшей машины. По бокам свисали какие-то длинные ремни, за один из которых Ваня попытался ухватиться. Но ремень вдруг взвился вверх, хлестнул по воде, ровно кнут, — и Ваня, висевший на нём, сорвался и полетел куда-то… В ужасе он увидел, что залетает прямо в этот раскрытый капот… Только никакой это был не капот, а… Что это было, Ваня не понял. Капот захлопнулся — а Ваню понесло вместе с потоком воды, как с горы на санках, вниз…
Когда мальчик открыл глаза, то ничего не увидел — он стоял на карачках на чём-то мокром и скользком. А вокруг — кромешная тьма. И воды тут не было, зато пахло отвратительно. Ваня, тяжело дыша, вцепился в ладанку с одолень–травой, встал на ноги и попытался сделать несколько шагов с выставленной вперёд рукой — но поскользнулся и тут же упал. Правда, не ударился… Вспомнил про котомку, которая так и висела за плечами, сел на какой-то скользкий бугорок, и на ощупь отыскал фонарик, который сунула предусмотрительная Василиса Гордеевна. Фонарик работал! И осветил какие-то ребристые пещерные своды высоко над головой, под ногами — скользкое бугристое поле… Света фонарика не хватало, чтоб осветить то, что было вдали.
Поминутно оскальзываясь, Ваня тронулся в путь. Вперёд он двигался или шёл назад — не знал. Почувствовал, что начался подъём. Идти стало совершенно невозможно, как будто пытаешься подняться по заледенелой горушке, только гора была почему-то не белой, а бурой. И дышать становилось всё труднее, ну да, он же теперь дышит жабрами, а тут — какой-никакой, а воздух. И вдруг он увидел, что вдали появился краешек света… Но тут гигантская волна обрушилась на него с горы — Ваня изо всех сил вцепился в фонарик, боясь, что волной его вырвет из рук и унесёт. Котомка больно била мальчика по спине, его несло незнамо куда — но Ваня блаженствовал, в воде он мог наконец отдышаться.
Но волна скатила его с горы вниз — как раз туда, откуда он пытался выкарабкаться. Когда водица схлынула и Ваня открыл глаза, в свете так и не выключенного фонарика он увидал, что неподалёку лежит кверху лапами Перкун. Ваня вскочил на ноги, в очередной раз упал и закричал:
— Перо! Пёрышко, ты живой?
Перкун признаков жизни не подавал, глаза его были затянуты плёнкой. Может, сделать ему искусственное дыхание? Но как? Рот в клюв? И делают ли искусственное дыхание птицам? Но тут Перкун дёрнул лапой, пошевелился и открыл круглые глаза. Ваня не успел толком обрадоваться, как услыхал голос Шишка: