Пои?манная в ловушку
Шрифт:
Рот Восьмой открылся, пухлые кусочки плоти раздвинулись, и ее розовый язычок выскользнул, чтобы провести по ним. Рука Кетан напряглась, готовая снова заставить ее замолчать, но она просто втянула свой маленький язычок обратно в рот и сжала эти пухлые кусочки вместе. Она дважды быстро наклонилась и подняла подбородок.
Это было похоже на какой-то жест… но что это могло означать? Неужели она провела языком по своему ротовому аппарату таким образом, сигнализируя о своем голоде?
Он не мог игнорировать возможность того, что ее вид был каким-то хитрым, вводящим в заблуждение хищником…
Кетан
Прижимая ее плотнее к своей груди, он продолжил свое путешествие. Она зажмурилась, обхватила себя руками и свернулась калачиком. Когда она заговорила снова, он не стал утруждать себя увещеваниями: ее голос был едва слышен, как шепот.
— Пожалуйста, пусть это сном. Пожалуйста, пусть это будет сном. Пожалуйста…
Осознание важности ее речи, даже если ее слова ничего не значили для Кетана, поразило его, когда он продолжил путь. Он никогда не встречал существа, способного говорить, кроме себе подобных. У зверей Клубка были свои крики, которые имели много значений, но ни один из них не был таким сложным, как язык, на котором говорят вриксы… И язык Восьмой казался таким же сложным.
Не врикс, не животное, не дух… кем она была?
Его.
По крайней мере, она принадлежала ему. При необходимости он распутал бы ее тайны по одной нитке за раз. Но он не отнес бы ее в Такарал, не привел бы ее к королеве. Он ни с кем не стал бы ее делить.
Она оставалась в том же положении до конца их путешествия, дрожа и напрягаясь все больше по мере того, как он поднимался все выше. Ее случайный шепот был слишком тихим, чтобы он мог разобрать его, да он и не понял бы его в любом случае, и в джунглях было в основном тихо, что оставило Кетану слишком много времени на борьбу со своими мыслями и бесконечными вопросами, доминирующими в них.
Когда Кетан, наконец, приблизился к своему логову, он был готов упасть в обморок. Ему казалось, что за один этот день прошло сто лет, как будто утренние события произошли в другой жизни. Он с благодарностью оглядел свое логово. Ему потребовалось много восьмидней, чтобы определить наилучший способ сплести все шелка, лианы и ветви, чтобы сделать логово достаточно прочным, чтобы оно оставалось на месте и служило убежищем. Он разрушил свою первоначальную конструкцию, не сумев должным образом закрепить ее на опорах.
Но это логово годами висело рядом с лиственным пологом Клубка, подвешенное на широкой шелковой паутине, которая прикрепляла его к окружающим ветвям и распределяла его вес между ними. Любое существо, непривычное к лазанию по паутине врикса, вряд ли смогло бы добраться до нее.
Кетан без колебаний привязал свое зазубренное копье к рюкзаку и взобрался по стволу, ведущему к паутине; если бы его ноющее тело получило хотя бы минутный отдых, он не смог бы двигаться, по крайней мере, до утра. Восьмая издала резкий встревоженный звук, ее вес придавил его грудь, когда она обхватила его руками за талию и крепко прижалась.
Он тихо защебетал и ухватился за паутину верхними
— не смотри, — прошептала она, царапая его шкуру своими тупыми когтями. — Не по-настоящему. Это нереально. О боже, я должно быть больна. Пожалуйста, пусть это будет сон.
— Мы в безопасности, Восьмая, — сказал он.
Он хотел утешить ее, но его слова, казалось, подействовали наоборот; она прильнула к нему, дрожа всем телом.
— Не хочу упасть. Не хочу чтобы ты меня бил. Пожалуйста, не ешь меня.
Он обнял ее крепче, когда его логово оказалось в пределах досягаемости, но этого было недостаточно, чтобы предотвратить ее визг, когда он ухватился за внешнюю часть логова и, перевернувшись головой вниз, двинулся к входу в нижней его части. Логово подпрыгивало и раскачивалось в такт его движениям, но опоры были прочными; оно не упало бы.
Ее волосы упали ему на лицо, снова обдав его ее ароматом. Глубоко в груди у него зазвучал рокот. Запах Восьмой был столь же соблазнительным, сколь и странным. Он бы желал ощущать его в своем логове.
К счастью, она не билась и не сопротивлялась, хотя продолжала говорить на своем бессмысленном языке быстрым, испуганным голосом. Она все еще говорила, когда он протиснулся через низкое отверстие сбоку округлой берлоги и вошел в уютную, знакомую темноту.
Как только он уперся ногами в пол, он протянул руку и снял шкуру с кристалла, который он установил среди сплетенных ветвей, наполнив пространство мягким голубым свечением. Облегчение от того, что он дома, было ошеломляющим — почти таким же сильным, как облегчение, которое он собирался испытать, когда наконец позволит своему телу расслабиться.
Он снял шелковую нить, связывавшую его и Восьмую вместе, и осторожно опустил ее на пол.
Она отползала от него, пока не оказалась прижатой к изгибу дальней стены, прижав ноги к телу. Ее глаза были широко раскрыты, она выглядела намного бледнее, чем когда он впервые увидел ее, а волосы вокруг ее лица были влажными и прилипали к коже.
— О боже, пожалуйста, не ешь меня.
От нее исходил запах страха; очевидно, укрытия и безопасности было недостаточно, чтобы ослабить ее ужас.
ГЛАВА 6
Они сказали Айви, что на борту «Сомниума» она будет видеть сны — яркие сны. И она знала, что их было много, даже если сейчас все они были туманными и далекими, но это…
Это был кошмар.
Айви зажмурилась и крепче обхватила себя руками. Ее тело дрожало, охваченное страхом и ознобом. Последнее, что она помнила, это как лежала в криокамере и смотрела на техников, которые готовили ее к криогенному сну. Она беспокоилась, но была взволнована тем, что примет участие в путешествии «Сомниума», будет в числе первых колонистов, покинувших Землю и основавших новую колонию на Ксоле — чтобы построить новый дом, новую жизнь, начать все с начала.