Поиграем с Лайм
Шрифт:
— И вернула ее первоначальную форму, какой она в этот мир и попала, — донеслось откуда-то от лежащего на полу кинжала.
— Во-во, Петрович дело говорит, — А.Русь, или поппросту, Аруся, подняла старого друга с земли, — Я потому и не растворилась, небось. А ты обмельчал, Петрович. Поистесался…
— Он… — Лайм опять не поверила своим глазам, — Кинжал говорит?
— Ну, а почему бы и нет? — Аруся ловко положила кинжал на плечо, — Был волшебным мечом, стал волшебным кинжалом.
— Но он ни слова не сказал за все приключение! — обиженно возразила Лайм.
— А ты и не
— Ну ладно, я пойду, у меня еще дел по горло. — Аруся потопала к выходу и уже стоя в дверях кинула через плечо, — Адьос, моя королева всея Рафляндии.
Стоило Арусе покинуть замок, как входные двери тронного зала вновь открылись, и в проход хлынула громкая веселая толпа придворных и стражников. Они восхваляли новую королеву. Которая все в такой же прострации стояла подле золотого трона.
Одна.
С ней не было больше Мики. Она самолично его убила своими же собственными зубами.
Колдун, вечно бубнящий и пошло шутящий где-то на задворках ее разума, покинул ее, забрав с собой так же и волшебный кинжал.
Даже отголоски замолкли навсегда, либо переваренные до конца, либо покинувшие этот мир вместе с Королем — отцом, их когда-то породивших, до того, как пропасть в чреве желатинового куба.
Она осталась совсем одна.
Без друзей. Без вещей. Без цели в жизни.
Снова, одна, как и в самом начале своего пути.
Но только в пути она была по-настоящему счастлива. Она побывала в стольких приключениях, нашла себе стольких друзей, и еще больше врагов.
Ее жизнь — это путь.
А чтобы был путь, нужна цель.
А чтобы была цель — ее нужно придумать.
И она придумала.
Под радостные выкрики толпы, Лайм опустила свой монарший зад на золотой престол, и громким голосом, чтобы услышала вся Рафляндия, произнесла заветное:
— Готовь свою задницу, Дьябло! Я иду за тобой.
Эпилог
Утром в лесу на краю обрыва пахло прохладой. Ранние пташки уже возносили свою благодарственную песнь теплому солнышку. Залихватский ветер вольно играл в догонялки с самим собой в кронах деревьев.
Мир дневной еще спал, а мир ночной уже укладывался на боковую. Именно в это промежуточное время меж сном и явью кусты спелой ежевики, под которым отдыхал маленький белый кролик, подернуло легкой дымкой, явив этому миру маленький овальный провал, закрытый плотными красными портьерами. Спустя секунду, портьеры разошлись в стороны, и на только-только подёрнутую солнцем поляну вышла странно фигура.
— Модель АК-Сим готова к выполнению своего предназначения, — тихо проговорила фигура, уставились красными зрачками глаз на шпиль центральной башни замка, видневшегося далеко-далеко впереди.
Овальный провал сразу же сомкнулся за ее спиной, но ни кролик, ни сама фигура не заметили этого. Все шло своим чередом, не за чем было мутить спокойные воды реальности. А потому и она восприняла это как нечто само собой разумеющееся.
Бонус — Я хочу разделить с тобой боль
Словно любовное зелье переполнило
Уже некоторое время Зеленая Лайм, так толком и не пришедшая в себя после пробуждения под повозкой в полуразрушенном районе Баунти-Града, коротала дни среди бабской орды, перешедшей границы Рафляндии год назад из степной земли Гёлистан. По обычаю в жёны их брал мужчина, сумевший одолеть буйный нрав гёлистанок. Но так как натура степных амазонок с веками не таяла, измельчавшие местные мужики предпочитали сбиваться в кочевые орды и заниматься активным туризмом в Бонжурии и Ауфвидерзейнии. Дивный белый порошок, который они привезли с собой, получил ход и небывалую популярность, потеснив привычные бюргерские развлечения: табак, вино и страпоны из каучука, которые только-только начали завозить из новых колоний. В короткий срок гёлистанские кочевники обогатились и стали зваться Золотой Ордой.
Видя, что степняки предпочитают порочных бонжуриек и пышногрудых ауфвидерзеек, гёлистанки собрали пожитки, детишек и подростков, разделявших взгляды матерей, и отправились на поиски мускулистых, здоровых мужиков. Пусть похабных козлов, но мужиков, а не тех, кто одолевает набегами, наобещает в три короба, что накроет кобылиц, напьётся кумысу, а ночью откочёвывает торговать в Бонжурию или на рыбалку.
В соседней Сиберии обитали угрюмые бородатые мужики, которые едва завидев бабью орду, объявили, что уходят в зимнюю спячку и вообще они не настолько бухие.
В Рафляндии на границах расплодились щеголеватые гоблины, оставлявшие на морде бородку по бриттской моде. Они-то и стали первыми неофитами гёлистанского каприза. Следует признать, что степному народу далеко до идеалов нордичической красавицы. Бюргерам подавай дородных — легче рожать, большегрудых — мягче спать, обеспечивших право первой ночи помещику — закон соблюдает, имеет лобковую щётку — благочестива. Гёлистанки ни в коем разе не притязают на бонжурскую красоту: узкие девичьи бёдра, осиная талия, скромная грудь, бритая зона бикини, раскосые кошачьи глаза, кожа кровь с молоком. Одним словом — убогость.
Зеленокожие гоблины, народ воинственный, обнажили клинки, но наотрез отказались обнажать души. Сердца их принадлежали вислоухим гоблинкам, что мускулистыми лапами ломают рёбра, а страстные губы высасывают саму сущность. Они скорее согласились бы на гномьих дев, отращивающих бакенбарды, а не как гёлистанки — тонкие мужские усики.
В отчаянии гордые женщины востока отправились воевать со зверолюдами, которые по слухам дали бой рафляндской коннице так, что страна лишилась кавалерии. Его величеству пришлось с миру по нитке собирать замену и звать загнивающее рыцарство на службу. Сказать по правде, рафляндская конница набиралась сплошь из кобыл и зверолюды просто не смогли пройти мимо такого женского общества. И если сравнивать гёлистанок с рафляндскими кобылами, последние выигрывали бесповоротно: еду добывают сами, жениться не просят, под большой елдой не стонут, голова не болит, алименты не требуют — идеал.