Поиск-84: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Люди мои милые, дорогие мои люди! Я рисую вам свои картинки и пишу эти рассказы. Мне кивают с вялым одобрением и проходят мимо, устремив глаза к далекой и загадочной цели. Я отдал бы вам горстями всего себя, до последнего кусочка, но лоб мой уже посинел и распух — я ведь совсем не умею пробивать стены. Тот, кто умеет пробивать стены, не рисует картинок. Возьмите же меня, люди! Сейчас я пробью оконный переплет и в облаке сверкающих осколков врежусь в асфальт. И, может быть, хоть кто-то из вас задумается: что надо было этому человеку, почему ему на месте не сиделось?
Я прохожу сквозь стекло и медленно начинаю падать. Падаю долго, очень долго. День, месяц, год? Касаюсь асфальта и становлюсь этим нарисованным человечком. Я улыбаюсь нарисованным ртом до ушей, растопыриваю пальцы-лучики. Меня смоет первым же дождем, но может, стоит прожить жизнь для того лишь, чтобы доставить минутную радость всего одному малышу?
Единственное спасение
Я сразу догадался, что Недоумка ждет это. В стаде не без паршивой овцы. Вообще, эта чертова планета когда-нибудь нас доконает. Как пить дать, доконает.
— Док, что вы ему вкатили?
— Пока лишь аминазин, у нас нет более сильных депрессантов. Он сейчас отключился часа на четыре, у вас есть время все взвесить.
— Я знаю.
Интеллигент, куриные кости. Видимо, проштрафился и сгрохотал к нам. Мои ребятки быстренько таких обламывают. Я делаю вид, что не замечаю. Но этот Недоумок какой-то странный. Голодный, худой весь, аж просвечивает, морда разукрашена, а смотрит сквозь тебя, как сквозь пустое место. И щурит свои голубые глазки, и улыбается молча, будто знает что-то важное, да не скажет. А если и скажет — все равно не поймем, потому что не про нашу честь. Так и врезал бы по оставшимся зубам, но устав не позволяет. Любой солдат нам ценен и дорог, будь он самая последняя сволочь. Люди — самое большое наше достояние.
— А если только одну ампулу?
— Кэп, я же объяснял — одна ампула антидота не спасает от этого. Помогут лишь две ампулы, но один шанс на тысячу, что он сумеет выжить. Целесообразность введения антидота определяете лично вы. Решайте.
Я все сделал, он месяц у меня сортиры надраивал, пока краткую памятку наизусть не выучил. И подряд, и вразбивку. От зубов отскакивало: пункт 3.2, запрещается визуальное исследование планеты Надежда Сети-7, с целью недопускания возможности визуального исследования штатный скафандр оснащен опломбированной светонепроницаемой заслонкой; пункт 3.3, запрещается использование акустической связи, связь осуществлять посредством коротковолновой радиостанции; пункт 5.1, исследование поверхности планеты осуществлять посредством осязания (ощупывание). И все равно, будь моя воля, я бы его на поверхность не выпустил. Но людей не хватает, каждый человек на счету.
— Хорошо, что я должен сделать, Док?
— Вам необходимо заполнить бланк расхода антидотов специального назначения. Дата, краткая характеристика инцидента, количество ампул, подпись. Еще раз предупреждаю — при ударной дозировке он наверняка умрет.
У меня и сейчас его крик в ушах стоит. «Кроты, боже мой, все кроты! Разуйте глаза, смотрите — они такие же, только лучше! Господи, смотрите — вот там, нет, и там тоже, и здесь! А тут переливается и течет как вода! И светится весь! Бросьте копаться в этой грязи, идемте же! Они улыбаются, машут руками, они зовут нас! А запах-то какой, после этих протухших подземелий! Милые мои, дорогие, я иду к вам!» Хорошо, ребята его вовремя скрутили. Крыша поехала. Он бился, пускал пену изо рта, рвался. Насилу притащили. И все повторял — кроты, кроты, кроты. Даже потом, сквозь сон. Вот ведь зараза какая!
— Но хоть какой-то шанс все-таки есть?
— Мне известны случаи выздоровления, хотя самому видеть не доводилось. А я здесь уже третий срок.
— Но мы должны использовать даже этот крохотный шанс. Я решил. Обе ампулы, Док, я заполняю бланк.
Видишь, Недоумок, какую ответственность я на себя беру, думал я, вставляя бланк в каретку принтера. Мы все за тебя в ответе, и мы до конца будем бороться за тебя. Хоть ты и был с самого начала немного не в себе, но мы не помним зла. Жизнь каждого солдата — государственное достояние. Скорее поправляйся — и в строй!
Док уронил инъекционный пистолет в таз и отвернулся к окну. Плечи у него вздрагивали. Открывая дверь, я захлопнул колпак гермошлема, и мир погрузился в привычную темноту.