Поиск дорог

Букия Оксана

— Нет! — выкрикнула хозяйка дома, догадавшись, что он делает.

Было поздно. Сын уже рефлекторно протянул руку, стараясь поймать огненный шарик. Тот врезался в его ладонь, не повредив, но и не задержавшись, прошел мимо.

Димостэнис выпрямился и откинулся на спинку стула, смотря на хозяйку дома. Та тоже не отрывала от него глаз.

— Ваш сын — одаренный. Вы — нет, так же как и ваша дочь. Это означает только одно. Запрещенный союз.

— Вы — законник? — женщина не отводила взгляда от гостя, обернувшегося самым страшным злом для их дома. Как она могла не заметить? Как ему удалось это скрыть? Ведь

сейчас он совсем другой. Это серебро, которое буквально плескалась в глазах, черты лица — строгие, надменные, колкие. Нет, он не законник. Кого прислали дьяволы в ее дом? — Кто вы?

— Я всего лишь путешественник. Ищу близкого мне человека. Вы можете мне помочь.

— Чего вы хотите?

— Я ищу тех, кто прячется от закона. Таких, как вы.

— Я ничего не знаю. Я живу здесь уже много аров и ничего не нарушаю.

— Ваш сын — живое подтверждение тому, что это не так. Вы такая же отступница, как и те, кого я ищу.

— Как вы смеете! — вдруг воскликнула девушка. — Вы пришли в наш дом. Вы сидели за нашим столом. Вы нас обманули! К тому же оскорбляете нашу маму!

— Стейлор! — воскликнула хозяйка дома. — Возьми брата, и выйдите из комнаты.

— Нет! — резко прервал ее Дим. — Они останутся. Вдруг они захотят мне что-то рассказать.

— Они ничего не знают, — быстро произнесла Милора.

— Значит, что-то есть такое, что знаете вы?

— Они ничего не знают, — повторила женщина уже более спокойно, — потому что у нас нет никаких тайн.

— Я уйду и навсегда забуду ваш дом, — пообещал гость, — и все, что здесь увидел и узнал. Вы мне только скажите, где они прячутся.

— Кто?

— Я не знаю, что стало с вашим избранником, но могу предположить. Прошло много аров, а законы не изменились. Ваш сын — рожденный от запрещенного союза, вы виновница того, а дочь — соучастница. Вас всех троих ждет казнь.

— Я ничего не знаю, — на этот раз ее голос был тверд. И все же именно сейчас Дим знал, что это не правда. На несколько мгновений в ее глазах мелькнула тень сомнений. Словно она ставила на разные чаши весов их жизни, а на другую тех, кого пыталась защищать.

— Вы не думаете о своих детях, — прокомментировал он, что увидел в ее глазах.

Женщина выпрямилась на стуле, смело вскинула голову.

— Вы не знаете, что это такое — всего один раз решиться сделать то, чего нельзя, а потом всю жизнь ждать, когда придет расплата. Вы сказали, что не знаете, что стало с моим избранником. Он не сдался в руки карателей, решив принять смерть, так как боялся, что не выдержит пыток и расскажет, где они, — она кивнула в сторону притихших детей. — Его лучший друг помог нам бежать, и скорее всего его постигла та же участь. Пятнадцать аров я живу в этом ожидании. За такой срок можно уже привыкнуть ко всему. Вы так не считаете? — Милора слегка прикрыла глаза, скрывая от него эмоции. — Я надеялась, что Боги сжалятся и не пошлют нам больше испытаний. Моя дочь, такая же как я. Сын унаследовал дар отца. Я знала это уже несколько миноров. Думала, подержу его еще недолго рядом, а потом отправлю в какой-нибудь большой город, где он сможет затеряться среди себе подобных. Ведь на шактов не смотрят сквозь увеличительное стекло, никто бы не знал, кто он и в каком союзе был рожден.

Юноша повернулся к матери, хотел что-то сказать, но не решился, резко встал, выбежал из комнаты. За ним побежала сестра. Дим не стал их больше останавливать.

— Я ищу свою сестру, — сказал он женщине. — Она ушла со смер…, - запнулся.

— Я знаю, что шакты людей без дара презрительно называют смертными.

— Да, — Димостэнис фыркнул, — нелюдь ушла со смертным.

Еще некоторое время назад шутка показалась бы ему забавной. Однако сейчас что-то не хотелось смеяться. Милора поддержала его грустной улыбкой.

— Мой избранник был одаренным, но я никогда не считала его нелюдью, как и своего сына.

— Я всего лишь хочу спасти сестру от той участи, которая постигла вас и вашего избранника, — неожиданно зло произнес Дим. — Что в этом плохого?!

— От чего спасти? От самой себя?

— Я еще пока не понимаю.

— Вы никогда не бывали в такой ситуации: когда стоишь перед границей и с этой стороны тебе все еще кажется родным и близким, а потом всего шаг — и ты уже далеко от всего. Вся жизнь осталась там, за чертой, и ты не хочешь, чтобы тебя спасали.

— То есть вы хотите сказать, чтобы я оставил ее в покое?

— Это вам решать.

— Вы мне не скажете?

Милора посмотрела на него с сожалением, может с раскаянием, но:

— Я ничего не знаю.

Дим понял, что больше ничего не добьется в этом доме. Милора подошла к двери, открыла, показывая, что он собственно и так знал. Ему пора уходить.

— У вашего сына очень редкий дар. Он — проводник.

Женщина нахмурилась, явно не понимая, о чем он.

— Он не рожден трансформировать энергии, может лишь видеть и проводить. Об этом даре мало кто знает, даже среди одаренных. Возможно, что никто этого не поймет до тех пор, пока он не наткнется на сведущего. Отправить его в большой город — обречь на верную смерть.

— Что же мне делать? — растерянно спросила хозяйка дома.

Дим горько усмехнулся.

— У вас есть выбор. Вы знаете, где в этой огромной стране существует приют для таких, как он.

Милора выглянула в окно, наблюдая за своим гостем. Он неторопливым шагом, словно давая ей время передумать, шел к лошади. Больше не было этой никчемной сутулости, отрывистости движений, сковывающей усталости. Легкая, словно скользящая походка, уверенность, сила. Он остановился у лошади, повернул к ней голову. Она даже не пошевелилась. Гость обвиняюще покачал головой и легко, грациозно забрался на спину скакуна. Все же они особенные. Так сильно отличающиеся от простых людей, родившихся без дара. Именно эта особенность и привлекла ее много аров назад к такому же молодому, красивому и совершенно непохожему ни на кого мужчине. Именно это не позволило ей быть больше ни с кем.

Она еще немного постояла у окна, пока гость не скрылся за поворотом, задернула занавеси и пошла в свои покои.

Димостэнис сидел на склоне холма. У подножия протекала река, а на том берегу сразу начинался лес и горы. В застывших голубовато-зеленых водах отражались верхушки деревьев. Тишина и покой. Возможность побыть с самим собой. Местные не любили эти места, и дальше конца деревни никто не заходил. Последние ночи он даже спал на этих склонах, завернувшись в теплый плащ, все лучше, чем в тесной коморке на грязной подстилке, называемой матрасом.