Поиски путей (Лестница из терновника 2)
Шрифт:
— Подслушивала? — уточняю.
— Ах, Уважаемый Господин Ник! Моё Время тогда ещё не наступило… или едва-едва наступило… конечно, подслушивала!
— Так и что же?
— Вас не шокирует известие, что медики вскрывают тела мертвецов? О, только, конечно, умерших негодяев — и исключительно для того, чтобы взглянуть на человеческие органы, скрытые от глаз! Им ведь приходится лечить больных, а для этого необходимо…
— Я понял, милая. И ты подслушивала такие вещи?
— О, умирая от ужаса! Но ведь невозможно было уйти…
Нет, Да-Э — прелесть, всё-таки! Люблю я нги-унг-лянцев…
— Так что ж Учитель сказал?
— Он рассказывал, что в Академию, к ним на кафедру, привезли тело казнённого преступника. То есть, этого преступника не убили, а просто обрезали — и он, почему-то, через небольшое время умер. Со слов Учителя, это был громадный, уродливый человек… — и запнулась.
— Как я, чего там…
— Не знаю, Вассал Ник. Я лишь повторяю то, что слышала, а вовсе не видела своими глазами. Учитель сказал, что злодей умер от потери крови. То есть, его рана не закрылась, как у всех, а кровоточила, кровоточила и кровоточила. Тюремщики, конечно, не умели ничего сделать — там ведь не перевяжешь! — и хихикнула, чертовка. — Когда он скончался, они решили, что несчастный страдал какой-то страшной болезнью — и дали знать медикам.
— Вправду болел? — наивничаю я. Моей спине холодно.
— В том-то и дело, Вассал Ник. Несчастный злодей был уродом от рождения. У него всё — ну абсолютно всё, понимаете ли — было устроено неправильно. Сердце. Печень. Сам скелет. Но именно то место, куда нанесли рану, оказалось уродливее всего. Представьте, его женское естество не то, что не раскрылось, как у прочих никудышников — его не оказалось вовсе! Пустышка! Полнейшее ничто! Поэтому бедный негодяй и не смог жить…
— Ужасно…
— Да, да! Учитель Лон-Г стал выяснять, за что этот преступник был приговорён. И представьте: он пытался лишить чести женщину! Чужую жену! Говорил бедняжке всякие мерзости, даже дотрагивался руками, — и передёргивается от отвращения. — Хорошо ещё, что у женщины был стилет, да и прохожие увидали, помогли ей… Скрутили злодея, а не убили на месте — добродетельные люди.
— Редкое преступление…
— Именно. Он не был приговорён к смерти только потому, что оказался чужаком в наших местах…
— Как я, верно, Да-Э? Не смущайся.
— Оэ… Вассал Ник, Учитель высказал предположение, что неправильное строение тела нарушило движение внутренних сил и нормальный ход мыслей — и несчастный сделался злодеем исключительно из-за своего врождённого уродства. Учитель считал, что бедный урод был одержим идеей собственной неполноты в такой степени, что рвался восполнить себя любой ценой — а сражаться на поединке честным образом, конечно, не мог…
— И ты придумала половинки… что ж, у тебя научный склад ума.
Да-Э в страшном смущении крутит в воздухе пальцами и играет веером.
— Учитель Лон-Г высказал предположение, что такое уродство может быть присуще людям, живущим в какой-нибудь определённой местности… В воде что-то не то, знаете ли… А я лишь подумала — вот смешно, если бы они приспособились так жить! И ужасно… Право, Вассал Ник, если бы я знала, что эта глупая шуточка дойдёт до вас и оскорбит…
— Милая, милая Да-Э…
— О, Небеса! Вассал Ник, простите меня!
— Не стоит извиняться, не надо. Ты наблюдательна, умна и умеешь делать выводы. Не думала о научной карьере? Я не шучу, у тебя могло бы получиться.
Да-Э потрясённо смотрит на меня. Её тёмные очи в длиннющих ресницах прекрасны, нежное личико — само совершенство. Неземное. Аэлита.
Увидев такую Аэлиту, один из моих соотечественников сделал фатальную глупость… Один? Ага, ага, противны нашим аборигены, как же! Вот интересно, сколько же шил, спиц и штопальных игл пытаются спрятать в мешок наши доблестные комконовцы — и этнографы заодно?
— Вы смеётесь надо мной, да, Вассал Ник?
— Ну что ты, Да-Э! Ты, в общем, очень и очень интересно рассуждаешь. Жаль, что в нашем мире это невозможно, правда? — говорю я, улыбаясь. — Лично я ещё могу себе представить, что какой-то несчастный мог бы родиться в дикой местности половинным мужчиной — но как бы родилась и выжила половинная женщина, подумай?
Да-Э улыбается в ответ, прикрывшись веером.
— Честно говоря, я тоже не слишком хорошо это себе представляю, Вассал Ник. Я не могу даже вообразить, как бы они жили — но ведь это просто… история? Шарада?
— Ты не боишься разговаривать со мной наедине? — говорю я и демонстративно хмурюсь. — Я же — с твоих слов — похож на безумца, который, Небо знает, на что способен…
Да-Э хихикает.
— Я упустила один важный момент, Вассал Ник — вашу легендарную добродетельность!
— Меня радует, что ты не считаешь меня окончательным уродом всерьёз.
Да-Э чинит политес.
— Ваша душа прекраснее тела, Вассал Ник, — говорит она, — это нарушает гармонию, да, но лучше её нарушить, чем быть, как тот несчастный, по-своему гармоничным.
Мы ещё некоторое время беседуем; я хочу познакомиться с Учителем Лон-Гом, чтобы побеседовать о странностях природы, и Да-Э обещает его представить. После я отправляюсь к себе.
Я окончательно себе уяснил: никаких любовных историй на Нги-Унг-Лян у меня не будет. Несмотря на сюрреальную прелесть местных девочек и захватывающие местные страсти. Никогда.
А в моих апартаментах мой паж Ри-Ё, стоя на коленях перед конторкой, пытается что-то написать. Вокруг него на полу полно смятых листков бумаги — черновиков, наверное.