Поиски счастья
Шрифт:
— Золото? — тихо переспросил он и воровато осмотрелся по сторонам.
Мартин утвердительно кивнул головой, наблюдая, как между столиками пробирался к ним рослый, плечистый Олаф Эриксон, третий искатель счастья и удачи из группы Ройса — Джонсона.
— Олафу ни слова, — успел шепнуть Мартин.
— Я так и знал, что эти бездельники здесь! — громко приветствовал их Эриксон.
— Хэлло, бродяга, — Джонсон поднялся ему навстречу. — Хозяин, виски!
Олаф сел на табурет, положил на стол локти, вгляделся в лица подозрительно смолкших приятелей, сам помолчал, глядя, как Мартин наполняет стопки, выпил, затем полез в карман
Зеленоглазый швед стал разглядывать бумагу, над его плечом склонился Ройс.
— Что за компания? — пробормотал Мартин. — Первый раз слышу.
Олаф пояснил:
— Говорят, какой-то русский получил у своего правительства концессию на Чукотский полуостров, Выпустил акции. Их сумел прибрать к рукам мистер Роузен. Вот и весь секрет.
— Роузен? Китобой? — Джонсон пожал плечами.
В этот день друзья не только пили, но и занимались делом.
Утро Ройс встретил в самом бодром настроении. Накануне, вслед за Олафом и Мартином, он тоже подписал контракт. По этому контракту он получит треть добытого им золота натурой и шестьсот долларов годовых. Кроме того, их берут бесплатно на полное обеспечение и довольствие.
После четырех долларов в неделю на железной дороге получать двенадцать с половиной на всем готовом — это совсем неплохо! Если он даже не найдет золота, то и в этом случае через год сможет вернуться домой.
Бент Ройс написал пространные письма в Норвегию.
Глава 2
ЗА ПРОЛИВОМ
Не успел закат погаснуть, как небо вновь воспламенилось. Легкий ветерок подернул рябью перламутровую поверхность едва задремавшего пролива, всколыхнул дрейфующие льдины, разбудил уток и топорков.
Из Чукотского моря всплыло яркое полярное солнце. И хотя часы показывали полночь, на окраинах двух великих материков началось утро.
Лавируя между льдинами, «Морской волк» пересекал Берингов пролив. Вулканообразный мыс принца Уэльского на фоне слаборазличимых очертаний Аляски и два острова в середине пролива остались далеко позади. Азиатский материк приближался. Уже отчетливо стали видны скалистые берега мыса Дежнева. Зубчатыми уступами они почти отвесно спадают к морю, На пологом предгорье, как копны сена, в беспорядке были разбросаны куполообразные жилища туземцев. Ближе, ближе земля. Вот смолкает двигатель, гремит якорная цепь, на воду спускаются шлюпки.
Вооруженные винчестерами, человек сорок золотоискателей в брезентовых костюмах сходят на берег.
Чукчи сторонятся пришельцев. Стоят поодаль в потертых одеждах из шкур; лишь на нескольких женщинах пестреют затасканные халаты из ситца. Дети жмутся к матерям. Взгляды мужчин настороженны.
Молодые туземки смотрят на людей в брезентовых костюмах из-под пугливо опущенных ресниц. Старики хмуры. «Зачем пришли эти люди? Что им нужно здесь?» Только в глазах матерей затаенная радость. Шхуна? Значит, можно кое-что выменять для детей!
Почти одинаковые по численности, две группы людей невесело разглядывают друг друга. Чукчи стараются выйти из подветренной стороны, чтобы на них не несло чужого, неприятного им запаха дегтя от сапог белых людей. Те и другие молчат. У них нет общего языка, Все равно им не понять друг друга.
Народам крайнего северо-востока Азии и северо-запада Америки европейцы были известны давно. Еще в допетровскую эпоху сюда начали проникать русские мореходы и землеоткрыватели. Они создавали поселения и зимовки, строили крепости и редуты, склады и дома — не только на азиатском побережье, но и далеко за проливом, от реки Юкон до Калифорнии. Они научили чукчей пользоваться огнестрельным оружием, принесли с собой много полезного для них.
От парусных кочей Семена Дежнева до иноземных торговых и китобойных шхун и фрегатов под русским флагом — все уже повидали чукчи и эскимосы. Вначале, еще в семнадцатом веке, они познакомились с казаками, посланными «для прииску новых земель» или по своей инициативе отправлявшимися в неизведанные края.
Позднее, когда вслед за «золотой лихорадкой» в Калифорнии началась здесь «китовая горячка», появились англичане, французы, американцы, испанцы. Обилие незванных гостей в северо-восточных водах заставило тогда русских нести крейсерскую службу для охраны, своих владений и безопасности границ: китобои бесчинствовали, выжигали леса на берегах Аляски, разоряли жилища туземцев и постройки «Российско-Американской компании», истребляли и распугивали морских зверей; на обоих берегах Берингова пролива шла тайная торговля виски и оружием.
Земли по обе стороны пролива принадлежали России — и по праву открытия и по праву освоения и заселения: к моменту прихода туда русских там не было никаких государственных образований, а немногочисленное местное население жило разрозненно.
За два с половиной века чукчи привыкли к русским. Но теперь высадились чужие люди. За свою долгую жизнь старики не встречали еще людей с того берега, которые пришли бы к ним с добрыми побуждениями.
Однако, убедившись во взаимном миролюбии, и чукчи и золотоискатели стали подходить друг к другу, смешались. Начались попытки объясниться.
Огромный длиннорукий Ройс протиснулся в толпу, достал из-за пазухи кисет с щепотью золотого песку: жестами пробовал выведать у одного из туземцев, есть ли у того золото. Чукча, ничего не понимая, поднял брови, слегка приоткрыл рот, недоуменно глядел на пришельца. К ним подходили другие, и Ройс спрятал кисет.
Двадцатилетнего Мартина Джонсона интересовало другое. Высмотрев своими зелеными глазами миловидную чукчанку, он протянул ей нитку цветных бус. Та не брала их.
Василий Устюгов оказался в этой первой партии единственным русским. Он стоял в стороне, зажав бороду в кулак, и о чем-то думал. На него никто не обращал внимания.
Как коршун, нацеливающийся на добычу, Олаф Эриксон — сухощавый, рослый, нос с горбинкой — вглядывался в туземцев. Все они черноволосы, с непокрытыми головами; смуглые лица, немного выдающиеся скулы, у некоторых — низкие переносья. Одежда молодежи нарядна: со вкусом подобраны цвета мехов, видны орнаменты, вышивки. Голенища замшевых сапожек у девушек, полы кухлянок, рукава расшиты выкрашенными в яркие цвета сухожилиями животных или составлены из кусочков пестрых шкур. Эриксон обратил внимание, что вся чукотская одежда сделана из сырья, добытого охотой или оленеводством. Было похоже, что среди льдов и тундры люди здесь жили независимо от других стран и народов. Он знал, что питались они мясом тюленей, моржей, китов, дичью, кореньями; что одежды шили из шкур, а при постройке жилищ использовали опять же шкуры и китовые ребра для каркаса.