Поиски
Шрифт:
— Отец!
Я редко прибегал к такому обращению — только когда хотел целиком завладеть его вниманием.
— Отец! Я хочу, чтобы ты помог мне сделать телескоп.
— Зачем? — спросил он.
— Чтобы смотреть на звезды.
Мы улыбнулись друг другу.
— Мне всегда казалось, что неплохо было бы иметь телескоп, — сказал отец. — Но как-то все не приходилось…
— Его очень легко сделать, — торопливо объяснял я, — это займет у нас час или два. В энциклопедии все написано. Нужна только картонная труба, два увеличительных стекла и клей… и ты можешь увидеть горы на луне! И спутников вокруг некоторых планет! Мы должны сделать телескоп!
— Ладно, после ужина посмотрим, — согласился отец.
В эту ночь я лежал животом на подоконнике в своей комнате и звезды улыбались мне.
На следующий вечер отец, придя домой, положил на стол сверток. Обычно он тут же садился пить чай, но на этот раз он не торопился, наблюдая, как я развязываю бечевку и вытаскиваю картонную трубу, запасной лист картона, две линзы и всякую мелочь — воск, клей и бечевку.
— Ура! — завопил я. — Давай скорее клеить!
— А чай? — заикнулся было отец, но я настаивал:
— Давай, это же недолго.
И мы приступили. Мы вставили одну из линз в трубу, и это было так похоже на картинку в энциклопедии, что мы даже засмеялись от удовольствия. Но после этого начались трудности. Для второй линзы нам нужно было сделать из картона другую, более узкую трубу; казалось бы, чего проще, я вырезал кусок картона, отец склеил, и все вроде было в порядке. Однако отец задумчиво жевал свой ус.
— Труба получилась не особенно прямая, — сказал он.
И правда, у нас получился какой-то странный конус.
— Ну, это не очень заметно, — ответил я.
— Попробуем еще раз, — с сомнением в голосе сказал отец.
Мы вырезали и склеивали еще и еще, но, как мы ни старались, наша труба рядом с купленной в магазине выглядела жалкой и кривой.
— Пожалуй, эта сойдет, — сказал отец, поднимая очередную трубу и заглядывая в нее одним глазом. — В конце концов, мы ведь только начинаем, правда?
Я был расстроен и озабочен, но постарался улыбнуться.
— Наверняка сойдет, — сказал я.
С величайшей осторожностью мы стали вставлять меньшую линзу в изготовленную нами трубу. Я хорошо помню отца в этот момент, его неуверенные пальцы, собранный в морщины лоб, чуть растерянные добрые голубоватые глаза; рука его дрогнула, и линза встала косо.
— А, будь она проклята! — воскликнул он. — Разве можно что-нибудь сделать моими руками!
Я готов был заплакать, но у отца был такой удрученный вид, что я постарался удержаться.
— Давай попробуем так. Может, получится.
— Ты думаешь? — Отец вертел ее в руках. — Что ж, может, она не так уж плоха?
— Пойдем, посмотрим на луну.
Я отвернулся. Я чувствовал, что все идет не так, как нужно, и в то же время надеялся хоть что-нибудь увидеть. Взволнованные, поднялись мы наверх и установили наше сооружение на подоконнике; луна только что взошла, ее серп поднялся над грядой облаков у горизонта. С замиранием сердца посмотрел я на нее сквозь наши линзы. Я увидел неясное бесформенное пятно.
— Я вижу ее, — сказал я, — гораздо лучше, чем без телескопа. Во много раз лучше.
Тогда отец сам посмотрел в трубу.
— Кое-что я вижу, — сказал он после долгой паузы, — только я не уверен, лучше ли.
— Конечно, лучше, — возразил я.
Я инстинктивно чувствовал, что не должен разочаровывать его.
— Подождем, пока будет полная луна. Тогда мы увидим горы.
В глубине души я поклялся, что к тому времени сделаю телескоп сам.
Отец был очень расстроен.
— Какая досада, что мне не удалось вставить линзу как следует, — сказал он и печально отправился пить чай.
Еще день или два я возился с трубами и линзами, теряя временами терпение, но подгоняемый надеждой. Неудача отца в известном смысле еще больше укрепила во мне уверенность, что именно мне предстоит узнать все-все про звезды — он не смог, никто не может, а я смогу, я был уверен. Я читал энциклопедию и старый учебник по астрономии, который отец раздобыл где-то, и продолжал клеить более или менее правильные цилиндрические трубы, а мать ворчала, что я оставляю еду на тарелке, поздно ложусь спать и комната у меня вся завалена обрезками картона. Я с гордостью говорил ей:
— Я занимаюсь астрономией.
Однажды вечером, когда мой телескоп был уже наполовину готов и я склеивал трубы и устанавливал линзы, пришел отец и стал смотреть, как я прилаживаю окуляр. Я заметил, что он улыбается.
— Брось возиться, — сказал он.
— Я скоро кончу, — ответил я.
— Не надо. Смотри. — Его рука показалась из-за спины с новеньким телескопом в фут длиной, настолько сияющим золотом и бронзой, что, когда отец передавал его мне, я увидел в нем свое отражение. — Это тебе.
В горле у меня застрял комок. Я знал, что такой подарок был ему не по карману. Но глаза отца сияли от удовольствия.
— Если вещь должна отличаться точностью, лучше купить ее, чем делать самому, — сказал он. — А эта штука должна быть точной. Ты ведь знаешь, точность здесь очень важна. Точные научные инструменты… — бормотал он, улыбаясь.
Конечно, мне было больно сознавать, что мой телескоп, сделанный моими собственными руками, навсегда опозорен. Его картонный корпус выглядел жалким и ничтожным рядом с металлическим красавцем. Но вспыхнувшее было чувство обиды быстро прошло, передо мной был гораздо более совершенный инструмент, готовый к употреблению, — реальный путь узнать все про звезды.