Пока еще жив
Шрифт:
— Что у тебя такое с уик-эндами, босс? Как это тебе удается постоянно с ними обламываться?
Рядом с ним, у задней дверцы серебристого «форда-фокуса», Рой Грейс с равным успехом старался натянуть защитный балахон поверх повседневного костюма. Повернувшись к своему протеже, одетому в блестящую коричневую куртку, ослепительно-белую рубашку, броский галстук и коричневые мокасины с кисточками, он сказал:
— Тебе повезло, что не подался в фермеры. Не твой стиль.
— Ну, мои предки собирали хлопок на плантациях, — парировал, широко улыбаясь, Брэнсон.
А вот насчет выходных
Вот как теперь.
— А ты что-то запланировал?
— Побыть с детьми. Эри выделила несколько выходных, когда мне позволено взять их к себе. Собирался отвести в Леголенд. Теперь у нее будет против меня еще один аргумент.
Развод давался сержанту нелегко. Его супруга, Эри, некогда настойчиво толкавшая Гленна в полицию, использовала теперь рваный график работы мужа против него, доказывая, что детям лучше не видеться с таким отцом. Грейс вдруг почувствовал себя виноватым. Может, ему и не следовало приглашать Гленна с собой? Впрочем, он знал — брак друга обречен в любом случае, что бы ни случилось. Лучшее, что для него можно сделать в такой ситуации, — это позаботиться о том, чтобы от всех неприятностей не пострадала его карьера.
— Думаешь, если возьмешь выходной, это поможет спасти брак?
— Нет.
Грейс усмехнулся.
— Так что?
— Ты «Побег из курятника» видел?
Он покачал головой.
— Ну да, ты ведь живешь затворником.
— А что там, море секса?
— Ага.
Они надели маски, подняли капюшоны и застегнули защитные перчатки. Потом расписались в журнале и поднырнули под бело-голубую оградительную ленту. День выдался ясный и ветреный. Они стояли на вершине холма, а внизу расстилались во все стороны сельскохозяйственные угодья. К югу, на горизонте, за Даунсом, виднелась сияющая синяя полоска пролива.
Дальше детективы направились пешком к длинному одноэтажному строению с обшитыми дранкой стенами и вентиляционными отверстиями на крыше, рядом с которым возвышались две стальные силосные башни. Грейс толкнул дверь. Внутри их встретил яркий искусственный свет, стойкий запах запертых в ограниченном пространстве животных и шум от тысяч растревоженных птиц.
— Что, старик, съел яичницу на завтрак?
— Вообще-то овсянку.
— Да, в твоем возрасте холестерин может стать проблемой. Молоко пьешь, наверное, с низким содержанием жира?
— Клио посадила меня на сою.
— Ты у нее под каблуком.
— У нее и каблучки симпатичные.
— Так все и начинается. Милое личико, милые ручки-ножки, все такое чертовски милое. Ты любишь ее, любишь ее тело, и она тоже тебя любит, всего, с головы до пят. Но проходит десять лет, и ты стараешься, но не можешь вспомнить, что же так нравилось тебе когда-то. — Брэнсон похлопал его по плечу. — Но… эй, веселись, пока весело.
Рой Грейс остановился, и Брэнсон остановился рядом с ним.
— Друг, не будь циником. Ты слишком хорош для этого.
— Я всего лишь реалист.
Грейс покачал головой.
— Твоя жена исчезла на твой тридцатый день рождения, а ведь вы прожили с ней несколько лет, так? — спросил Брэнсон.
— Угу. Десять лет.
— И ты по-прежнему ее любишь?
— Как и в тот день, когда мы встретились. Нет, больше.
— Может, ты исключение.
Грейс взглянул на него.
— Надеюсь, что нет.
— Да, я тоже на это надеюсь. — Брэнсон посмотрел на друга, и лицо его исказила гримаса боли. — Плохо. Я все время думаю об Эри и детях, и от этого только хуже.
Грейс прошел взглядом по курятнику. Пол здесь был решетчатый, и одну стальную секцию, ближе к концу, уже подняли. Там же стояли эксперт-криминалист Дэвид Грин; трое парней из специальной поисковой бригады, включая плотного, непривычно серьезного фотографа Джеймса Гартрела; детектив-сержант Саймон Бейтс; дежурный инспектор Рой Эппс и коронер Филип Ки.
— Давай станцуем рок-н-ролл. — Грейс шагнул на решетку.
— Что-то мне танцевать не больно хочется, — проворчал Гленн Брэнсон.
— Если так, то у тебя с мертвецом есть кое-что общее.
12
Танцевать мертвец даже и не пытался. Отчасти потому, что погрузился на несколько футов в птичьи экскременты, отчасти потому, что у него отсутствовали ноги, а еще и потому, что рук и головы у него тоже не было. В таких условиях достичь координации весьма затруднительно. Над телом кружили, жужжа, мясные мухи, запах аммиака бил в нос.
Гленн, с трудом сдерживая позыв к рвоте, отвернулся. Грейс присмотрелся. Человек, совершивший это, очевидно, плохо разбирался в анатомии и уж точно не отличался аккуратностью. Обезглавленное, без рук и ног, покрытое экскрементами и копошащимися мухами и червяками тело мало походило на человеческое. Кожа, выглядевшая местами так, словно ее обожгли кислотой, потемнела и приобрела коричневый оттенок — казалось, там, внизу, лежит спасенный из огня витринный манекен. Воздух пропитался тяжелой, омерзительно сладковатой вонью от разлагающейся плоти, слишком хорошо знакомой Грейсу. Запах этот особенный, он остается на ваших волосах, на одежде, впитывается в поры кожи, и вы приносите его домой. Можете сколько угодно смывать его, оттирать, соскабливать — утром вы ощутите его снова.
Грейс не чувствовал этот запах только на Клио. С другой стороны, возможно, Гленн прав, и лет через десять его обоняние поймает то, чего не замечает сейчас. Грейс надеялся, что этого не случится.
— Coq au vin на обед, а, Рой? [2] — приветствовал его криминалист, также облаченный в белый защитный балахон. Маску он временно поднял.
— Если с такими вот последствиями, то уж нет, спасибо.
Оба посмотрели вниз, туда, где на глубине примерно четыре фута лежало обезображенное тело. Первое, что пришло в голову, — это какие-то гангстерские разборки.
2
Букв,курица с вином (фр.).