Пока ложь не разлучит нас
Шрифт:
Противно было не только смотреть на кровать, противно было просто находиться в этой квартире.
Стараясь ни к чему не прикоснуться, несмотря на то что руки, как и положено во время ещё не закончившейся эпидемии, были в перчатках, открыла дверь в ванную. И сразу увидела собственное полотенце. Несколько полотенец с вышитыми на них маками она купила год назад, и, конечно, ей в голову не приходило их пересчитать.
Юля захлопнула дверь, постояла, привалившись боком к стене.
Заставила себя пройти на кухню, открыла дверцы навесных
Аккуратно закрыв дверцы полок, она вернулась в комнату. Заметила на спинке стула брошенный махровый халат. Халат был розовый, женский.
Страха, который она испытала, когда кто-то из соседей хлопнул дверью, больше не было. Юле показалось, что она находится где-то в параллельной реальности или во сне. Она проснётся и снова попадёт в реальный мир, понятный и ясный, несмотря на письма, которые приходят Стасу. Письма – это ерунда.
На прикроватной тумбочке стояла пепельница. Юля решительно подошла, наклонилась. Пепельница была стеклянная, дешёвая. В пепельнице лежали серьги.
Можно было взять их в руки, рассмотреть, но делать этого Юля не стала. Эти серьги она видела раньше и прекрасно помнила.
Серьги Камилле сделал знакомый ювелир. А ювелира жене Антона порекомендовала Юля. Юля как-то похвасталась изготовленным ювелиром новым кольцом и продиктовала заинтересовавшейся Камилле телефон. Когда Камилла появилась в новых серьгах, Юля их похвалила. Серьги были красивые, оригинальные, с этим не поспоришь.
Обведя напоследок взглядом комнату, Юля, выйдя в прихожую, прислушалась, открыла дверь и заперла её за собой. Лифта она ждать не стала, спустилась пешком.
В машине посидела, собираясь с мыслями. Понятный, спокойный, счастливый мир не возвращался, параллельная реальность, засосавшая Юлю в чужой квартире, не отпускала.
Она опять пожалела, что не вызвала такси. Но выбираться отсюда было нужно, и она заставила себя положить руки на руль.
4 июля, суббота
От командировки остался тяжёлый осадок. Не то чтобы Иван увидел то, чего не ожидал увидеть, просто разорение российской глубинки как неприятно поразило в первый день командировки, так и до сих пор не отпускало.
Соня заворочалась, повернулась к Ивану спиной. Ему хотелось, чтобы жена проснулась, но она опять затихла под одеялом, и он опять стал смотреть в потолок.
Материала для доказательства, что губернатор обворовывает собственную область, было достаточно, но Иван сомневался, стоит ли выкладывать это в Сеть. Губернатор обладал большим политическим весом, и публикация в Сети значительного урона ему нанести не могла. Скорее всего, он её даже не заметит.
А неприятностей для себя Иван нажить сможет. Для этого к бабке ходить не надо.
Собственно, сам Иван неприятностей не боялся, опасался за Соню.
Телефон зазвонил тихо, Иван вчера оставил его где-то в прихожей. Он быстро вскочил с постели, босиком прошлёпал в прихожую. Телефон лежал на тумбочке.
Номер высветился незнакомый.
– Иван? – робко спросил женский голос.
– Иван, – подтвердил Иван.
– Это Юля, – сообщила женщина. – Я жена Стаса Росовского. Вы меня помните?
Он её помнил.
Он пришёл на встречу с друзьями детства и страшно удивился, узнав, что Антон Колесов женился на Камилле Исаевой, которую Иван встречал когда-то в мэрии. Исаеву он знал плохо, почти совсем не знал, но почему-то подумал, что жену Антона представлял себе другой. И ещё подумал, что Москва очень маленький город.
Жену Стаса он почти не помнил. Он бы и на улице её не узнал.
Помнил только, что Юля была маленькой и рядом с высокой Камиллой смотрелась довольно забавно.
Соне не понравились обе девушки.
– Обе стервы, – констатировала жена, когда они возвращались со встречи.
– Злюка ты, – засмеялся тогда Иван. – Девки как девки.
– Стервы! – упрямо повторила Соня. – Только одна стерва явная, а вторая скрытая.
Скрытой стервой Соня сочла Камиллу.
Чтобы не будить жену, Иван пошёл в кухню. Из открытого окна доносилось жалобное чириканье. Иван выглянул в окно, заметил синичку.
– Стаса убили, – Юля всхлипнула. – Его убили двадцать второго июня.
– Мои соболезнования, – сказал Иван первое, что пришло в голову, и только после этого спросил: – Убийца известен?
Ещё недавно он сам мечтал убить Стаса.
– Нет. Полиция ищет. Или делают вид, что ищут! Стаса отравили. Его отравили в чужой квартире. Иван, прошу вас, помогите найти убийцу!
– Юля, я не полицейский, – осторожно отказался опешивший Иван. – Я вам очень сочувствую, но ничем не могу помочь. Простите.
– О господи! Ну конечно, можете! Только вы и можете помочь, я не верю, что полиция будет всерьёз заниматься этим делом.
– Вы не правы, Юля. В полиции работают профессионалы, разберутся.
– Права! Ещё как права! Я им рассказывала, что Стасу угрожали все последние дни, а они меня не слушали почти! Обещали звонить, если что-то выяснят, и не звонят!
– Они работают. Нужно набраться терпения и ждать.
– Иван, прошу вас! Я вас очень прошу! Помогите! Я заплачу!
– О деньгах мы говорить не будем! – отрезал Иван и опять попробовал объяснить: – Юля, я не смогу вам помочь, просто не смогу, я не сыщик.
– Иван, пожалуйста! – Она жалобно заплакала. – Пожалуйста! Ну попробуйте хотя бы…
Иван с тоской слушал всхлипы. Он не сыщик и абсолютно не горюет, что Росовского больше нет. И ему всё равно, кто убил Стаса.
– Иван, пожалуйста, выслушайте меня…
– Я вас слушаю.
– Приезжайте ко мне сейчас. Сможете?
– Смогу, – обречённо сказал Иван.
Соня уже проснулась. Когда он вернулся в спальню, жена смотрела на него и улыбалась. Она всегда улыбалась, когда на него смотрела.