Пока Оно спит
Шрифт:
– Да, сейчас дом – это тюрьма, – поддержал ее голос.
Катрина подошла к своему «фольксвагену» и села за руль. Она положила голову на подголовник кресла, закрыла глаза и почувствовала теперь уже неприятные ощущения от мокрой одежды. Тут же она ощутила невероятную усталость, и едва нашла в себе силы, чтобы завести двигатель, включить печь и немного опустить боковое стекло.
В следующий момент она уснула. Сон был без сновидений, но с ощущениями. Ей все казалось, что ее куда-то тянут, без конца дергают и трясут за плечи. Катрина слышала, как ее имя произносится десятками разных голосов – мужскими и женскими, тихими и громкими, нежными
В машине было уже душно и, заглушив двигатель, Катрина на всю опустила стекло и жадно вдохнула свежий воздух. Ливень стих, шел проливной дождь. Катрина прокрутила в голове последние события и злорадно рассмеялась. Она смеялась над собой, над разбитой машиной, над пораженным молодым человеком и его проклятиями. Она смеялась над всем миром и с удовольствием позволяла себе его ненавидеть и презирать. Голос молчал. Катрина вдруг подумала, что он прав. Что он ее лучший друг, и что именно этого знакомства она ждала всю свою жизнь. Она поняла, что ей хочется сейчас чувствовать на себе его влияние и мощь. Она не хотела думать о том, как она могла так быстро поддаться его влиянию, и предпочитала прорастающее где-то в глубине души наслаждение от верховенства этого голоса.
– Эй, дружок, – позвала Катрина.
– Я тут вот о чем подумал, – сразу отозвался голос.
– О чем?
– Когда мы брели по Штрауса, ты кое о ком вспомнила вскользь.
– Ага, – сказала Катрина, невольно улыбаясь, – Лина… она живет в самом начале этой улицы.
– Думаю, ты догадываешься, что я ненавижу эту тварь. Самодовольная, мерзкая и безгранично тупая сука. Как вспомню, так колотит.
Вплоть до вчерашнего обеда, Лина казалась Катрине человеком, на которого грех обижаться. Иногда Катрина чувствовала по отношению к знакомой раздражение, но не больше. Сейчас же в ней закипала ненависть, рожденная словами и презрительной интонацией голоса, и Катрина поняла, что ее снова провоцируют. На лице ее заиграла маниакальная улыбка, а в теле появилась даже легкая дрожь.
– Кстати… вчера она о чем-то тебя просила, вроде бы?
Катрина попыталась вспомнить и даже хлопнула в ладоши.
– Она просила заехать и полюбоваться на ее новую белоснежную оградку.
– Так… может, — голос ухмыльнулся, – съездим и глянем, как думаешь?
Катрина завела машину и, тронувшись с места, ответила:
– Ты даже не представляешь, как я этого хочу.
– Вот умница, – и голос засмеялся.
Через минуту Катрина уже мчала по Штрауса – ехать до дома Лины было пять минут. Азарт играл в ней с невероятной силой, адреналин вновь захлестывал, жажда разрушения вновь просила утоления.
– Рыжая скотина должна быть поставлена на место! Ничтожество! Шлюха! И она должна быть наказана, так ведь? Согласна?
– Несомненно, – вслух сказала Катрина.
Когда же она еще издалека увидела белоснежный забор, окружавший участок Лины, Катрину просто подбросило в водительском кресле. Она взглянула на спидометр – шестьдесят пять. После этого, взгляд ее намертво приковал забор, который неумолимо приближался по правой стороне. До участка Лины оставалось тридцать метров, когда в мозгу девушки сработало: «Остановись!»
– К черту! – прокричала Катрина.
Она выехала на тротуар, к которому и примыкала передняя стенка забора, круто вывернула руль вправо, влетела в ограждение передним бампером и ударила по педали тормоза.
Голос исступленно завопил.
От резкого поворота заднюю часть машины круто развернуло. Хруст и треск дерева отозвался в душе Катрины звуком праздничного салюта. Удар был не слишком сильным, но ее все же слегка бросило лбом на руль. Секунды три она приходила в себя. Вокруг стояла мертвая тишина. Сердце было готово выпрыгнуть из груди в предвкушении шоу. Катрина посмотрела на результат своих усилий и увидела, что добрая часть лицевой стены забора теперь валялась грудой раскуроченных палок во дворике, на тротуаре, и под колесами машины.
– Что так тихо? – шепотом спросила Катрина.
– Погоди. Сейчас что-то будет.
Буквально тут же из дома раздался вопль.
– Ой, сейчас что-то будет! – голос хихикнул.
Вопль Лины был похож на сирену. Катрина вышла из машины под моросящий дождь. Она не чувствовала страха. Хоть Лина была значительно крупнее, Катрина знала, что она не сможет причинить ей никакого вреда. Знала, что сейчас она сильнее Лины, какой бы сильной та ни была.
Входная дверь с грохотом распахнулась, и на крыльце появилась Лина – с растрепанными волосами и искаженным от гнева лицом.
– Она убить обещала! Убить обещала! – заверещал голос.
– Ты, сука! – заревела Лина утробно-горловым рыком. – Ты что наделала?!
Катрина подавила смех, нарисовала самую учтивую улыбку и, сделав два шага навстречу, сказала:
– Привет, подруга! Я, как и обещала, заехала взглянуть на заборчик. И вот, что я тебе скажу: это самый великолепный забор из всех, что я видела. Он изумителен!
Лицо Лины, замолчавшей при таком хамском и бесстыжем обращении, сначала побагровело, но через секунду резко побледнело. Сделав два нетвердых шага и гневно глядя в улыбающееся лицо Катрины, Лина вновь зарычала:
– Шваль, ты же сейчас умрешь!!!
– Рычит как псина. У нее талант.
Катрина тоже пошла навстречу.
– Не угостишь чашечкой кофе, подруга? – с издевкой и улыбкой спросила она. – Замерзла, жуть просто.
Лина на секунду остолбенела, замолчала и взглянула в глаза Катрины, которая тут же заметила то, о чем и так знала – гнев и злость в глазах Лины сменились неуверенностью. В следующий момент она вцепилась в волосы обеими руками и с визгами бросилась в сторону дыры в заборе. Катрина подумала, что, скорее всего, Лина сейчас вцепится ей в горло, но та пробежала мимо.
– Быстро ты ее! – захохотал голос.
– Сука! – вопила Лина, падая на колени перед обломками белых палок. – Тварь! Ты сейчас сдохнешь, сука!
Глядя на рыдающую, ползающую по грязной и мокрой земле среди обломков забора Лину, рвущую на себе волосы, размазывающую грязь по лицу, ничто не дрогнуло в душе Катрины.
– Смотри, как сука в грязи валяется, хаха! Грязь смешивается с грязью.
– А что ты плачешь, Лина? – участливо спросила Катрина. – Я же сказала, что он красивый, почему ты плачешь?