Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
– Раньше моего согласия никто не спрашивал.
Нас разделяли всего десять шагов, однако когда он унес
лампу, я оказалась погруженной в кромешную ночную
темноту. Припустила следом, но споткнулась о выщербленный
камень. Сколько себя помнила, я всегда падала художественно
и исключительно неудачно. Нормальные девушки бухались на
коленки и отделывались разбитыми ладонями, а я из
последних сил старалась удержать равовесие. Благородной
эссе, с какой стороны ни посмотри, хлопаться наземь – ну
вообще не пристало! И я размахивала руками, шаталась
сломанной мачтой, словно примиряясь, как красивее
приземлиться: на пятую точу или носом в землю.
я завалилась в колючие голые кусты, растущие по краю
тропинки. Опытным путем выяснилось, что за зарослями
коварно пряталась канава, куда я успешно сползла на пятой
точке, судоpожно пытаясь схватиться хотя бы за какую-нибудь
ветку. Видимо, Доара прилично дернуло за поводок. В тишине
раздалось сдавленное ругательство. Возможно, он выронил
фонарь или просто сильно им взмахнул, но скромный огонек
погас.
– Аделис, ты свернула себе шею? - крикнул Доар из темноты.
– А ты бы обрадовался! – огрызнулась я, поднимаясь и кое-
как отряхивая измусоленный плащ.
– Где ты, живая моя?
– В яме!
Подозрeваю, что воронка осталась после неудачно
выпущенного магического удара – у студентов вечно куда-
нибудь улетали заклятья. В Эсхардской академии однажды
замковую стену проломило, а в другой раз в коридорах
мужского общежития седмицу стояла вода.
– игурально выражаясь? - раздвинул он кусты.
– Очень даже реально. – Я подала руку: – Поможешь
вылезти?
– Ты всегда была такой неуклюжей?
– Я эсcа! Эссы не бывают неуклюжими! – обиженно
огрызнулась я.
Он склонился, уверенно схватил меня за запястье и потянул к
себе. Я карабкалась наверх с потрясающей «грацией»
откормленной лани с отдавленными медведем копытами.
Наконец вершина покорилась. Я оказалась в крепких,тесных
объятиях Доара. Когда стало ясно, что он не собирается
деликатно отстраняться,то осторожно спросила:
– Ты прижимаешься ко мне, потому что замерз?
Доар неохотно разжал руки. Мы снова оказались на дорожке.
В темноте за деревьями светились окна гостевого дома.
– Меня влечет к тебе, - вдруг ясно и четко произнес бывший
муж.
На мгновение я остолбенела, а потом проговорила:
– Это естественно, у тебя нет выбора. Пойдем уже спать.
Он резко схватил меня за запястье и заставил развернуться.
Мы замерли. Жаль, что мрак скрывал его лицо непpоницаемой
вуалью. Разглядеть не выходило – ни глаз, ни губ,и никак не
прочесть эмоций. Судя по его напряженому голосу, Доар был
абсолютно серьeзен,и от понимания этого мое сердце вдруг
перевернулось.
– Лисса! – отрывисто вымолвил он, на риорский манер
сократив вообще-то несокращаемое имя. - Меня влечет к тебе.
Он двигался на удивление проворно. Одним широким шагом
пересек расстояние между нами. Ладонь легла на мoй затылок,
и я оказалась властно привлеченной к крепкому телу.
– Не смей меня бить магией, - пробормотал он и прижался к
моим губам горячим раскрытым ртом.
Доар был самым первым и единственным мужчиной, когда-
либо меня целовавшим. А делал он это умело: влажно, глубоко,
до пустоты у меня в голове и трясущихся коленок. Наверное,
было поздно рассуждать, что нельзя в него влюбляться.
Оборвавшись на вздохе, он прижался горячим лбом к моему
лбу и хрипло прошептал, прикрыв глаза:
– Может, прав старый маг? Все это – не наказание, а новое
начало?
Пусть я пребывала в ошеломлении, но все-таки поймала себя
на ехидной мысли, что по какой-то мне совершенно неведомой
причине мы взяли разбег в новую жизнь из подстриженных
кустов.
– Ты это осознал, когда вытаскивал меня из ямы?
– Ты такая въедливая, Аделис Хилберт! – почему-то ужасно
разозлился он. - Идем спать!
– Подожди, я еще не попыталась тебя заморозить за то, что
полез целоваться! – возмущенно воскликнула я, направляясь за
ним следом.
– Не понравилось? - Он оглянулся.
– Понравилось.
– Повторим?
– Светлые боги! Ты не знаешь, что если целоваться на
холоде,то губы потрескаются? - буркнула я. – Я эсса! Эсса не
имеет права ходить с обветренными губами!
– Слушай, делис, я столько раз слышал от тебя, что именно
не должны делать приличные эсхардские девушки,и у меня
невольно возникает вопрос: когда ты уже осознаешь, что
совершенно не походишь на приличную эссу?
– Да неужели? - даже несколько оскорбилась я.
– Конечно, - хмыкнул он, - ты абсолютно неприличная эсса!
– И тебя ко мне влечет, – процедила я сквозь зубы.
– Непреодолимо.
Мы снова целовались на холоде. Страстно, долго, прячась в
темноте, как будто опять превратились в студентов,