Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
лежим на соседних койках и вяло переругиваемся, кто виноват
в полете с лестницы.
– Отпусти, пока мы оба целы. Клянусь, Доар Гери, если ты
себе что-нибудь сломаешь, я не буду таскать тебя нa закорках!
Придется ездить в кресле.
– Не дрыгайся, - процедил он сквозь зубы. Он вoвсе не
злился, но, по всей видимости, говорить и подниматься с
женщиной на руках, стремительно тяжелеющей с каждой
преодоленной ступенькой, было непросто.
дотащил дo кровати. Мы вместе рухнули на пoкрывало в
одежде, обуви и даже в пальто. Сил хватило только на то,
чтобы скинуть намявшие ноги туфли, вытряхнуться из верхней
одежды и вырубиться, уткнувшись лицом в подушку. Третью
нашу ночь мы спали, как убитые.
Я проснулась от странного волшебного чувства. За окном
рассвело, холодную комнату заливал седой свет. Осторожно
спустившись с кровати, на цыпочках я подобралась к окну. До
подоконника не хватило жалкого шага, но я замерла, стараясь
не потревожить спящего Доара. На улице шел долгожданный
снег. Кружились крупные хлопья, землю накрывало мягким
воздушным одеялом. Хотелось выйти наружу,танцевать под
снегопадом, ловить ртом крошечные замерзшие кристаллы…
– Снег пошел, – вдруг услышала я за спиной хрипловатый
голос Доара.
На талию легли мужские ладони,и от неожиданности я
вздрогнула. Он прижался к моей спине сильным крепким
телом, склонил голову, щекоча теплым дыханием.
– Нестерпимо хочу целовать тебя, Лисса, - вдруг тихо
произнес он.
Я повернула голову и посмотрела в его лицо. Он ответил
пытливым взглядом. Ни следа сна. Мгновение было
сладким,тягучим, как патока, наполненным предчувствием
неизбежной развязки. В Эсхарде ходит поверье, что пара,
поцеловавшаяся в ту минуту, когда на землю опускается
первый снег, никогда не расстанется. И мне нестерпимо
хотелось целовать обнимавшего меня мужчину. Я мягко
прижалась приоткрытым ртом к его губам.
Явь походила на сон. Доар не торопился, не позволял нам
обоим, как безумным, сорвать одежды, нарочно сдерживал. Я
согласилась с правилами. Демонстрируя мое нетерпение, за
окном билась снежная стихия, кружились в хаотичном танце
снежные хлопья.
– Тихо, Лисса, - усмехнулся он, заметив, что на улице
начинается настоящая круговерть. - Ты засыплешь сегом
долину.
– Весной растает, - прошептала я.
еальность была наполнена осторожными движениями,
мягкими касаниями, горячими ласками. Доар дразнил:
медленно расстегивал пуговицы на моем платье, осторожно
опускaл покровы. Обнажил плечи, нашел губами крошечную
родинку, едва заметно прикусил кожу, заставляя меня
выгнуться. Я плоxо помнила, как стаскивала с него рубашку,
как с наслаждением прижималась губами к груди, а потом –
снова к губам. Изгибалась, ластилась, ка кошка, желающая
сладких поглаживаний.
Воспоминания о первом разе остались странные: было
больно, чуточку неловко, и меня оглушало осознание, что я
делаю совершенно непозволительные вещи. Никогда не
подозревала, какую в действительности сладость дарила
физическая любовь. И вчера в тесной комнатушке Риорской
академии чувства были иные: лихорадочные, яростные.
Любовный акт, закончившийся полным провалом (в прямом
смысле этого слова), походил на борьбу. Мы выплескивали
напряжение, недовольство и тревогу. Ничего более. Сейчас все
изменилось. Никаких мыслей в голове! Мы словно остались
одни на белом свете, а вокруг кружил благословенный снег.
Задыхаясь от наслаждения, я сжимала в кулаках покрывало,
кусала губы, а потом подушку. Принимала Доара полностью,
жадно брала все, что он давал, не боясь, без колебаний. Я была
ведомая, послушная его воле. Ни терзаний, ни робости, ни
сомнений в том, что все происходящее – правильно. Мы вместе
здесь и сейчас, а потом навсегда.
После абсолютно потрясающего завершения я трудом
возвращалась в реальность. Тело наполняли нега и приятная
усталость, мышцы ныли. Глаза Доара были по-прежнему
затуманены, широкие плечи и грудь блестели от пота.
– Все хорошо? – тихо спросил он, осторожно пальцем убирая
с моего лица белую прядь волос.
Я быстро облизала пересохшие губы и выдала, пожалуй,
самую дерзкую фразу за всю свою жизнь:
–Доар Гери, с нашего последнего раза ты точно набрался
опыта!
***
– Что делается! – жаловался Эрл, подливая Доару горячий тэй.
– Вы спали и не видели, уважаемые риаты, но утром пошел
снег. Кружился себе, мягонький такой, а потом как началась
метель! Даже окна залепило. И бах! Все закончилось. Никогда
такого не видел.
От неловкости я боялась поднять глаза и с
заинтересованностью, достойной огромного лобстера,
разрезала на тонкие ломтики кусочек сыра.