Шрифт:
Перевод выполнен группой: delicate_rose_mur
Глава Первая
Киллиан
Она крепко спала.
София не проснулась, ни тогда, когда я вошел в ее квартиру, никогда взял книгу у нее из рук, чтобы посмотреть, что она читала на этой неделе.
Я аккуратно положил книгу обратно и взял бутылочку с лосьоном для тела, стоявшую на прикроватном столике, затем открутил крышку и вдохнул аромат. Ваниль и корица. Ее любимый. Я положил ее обратно и посмотрел на нее, лежащую там.
Моя мама читала сказки моему брату, когда он был маленьким. Я обычно сидел
Когда Шеймус попросил меня разузнать о ней все, что можно, я поступил как обычно: ее адрес, сведения об охране ее здания, места, которые она регулярно посещала, люди, с которыми она проводила время. Она работала из дома графическим дизайнером, так что список ее личных знакомств был коротким. Я также подкупил секретаршу в приемной ее врача и получил копию ее медицинской карты.
Я передал всю информацию Шеймусу. Работа выполнена.
Но потом я возвращался — неоднократно — только на этот раз, пока она была здесь. Пока она спала.
Теперь она хныкала во сне, ее нога дергалась, рука западала назад. Этот звук пронзил меня до глубины души, мое тело отреагировало так, как будто она издала этот звук специально для меня.
София страдала расстройством поведения в фазе быстрого сна, что означало, что она часто физически разыгрывала свои сны и кошмары — металась, кричала, разговаривала, плакала, стонала во сне. Все это беспокойство привело к вторичному расстройству — повышенной сонливости. Она нуждалась во сне больше, чем другие, спала дольше, иногда нуждалась в дневном сне, и, в случае Софии, очень крепко.
Она снова захныкала, и я подошел ближе.
Я не знал, почему я продолжал возвращаться в ее спальню неделю за неделей. Я не делал ничего подобного ранее. Я изучал ее лицо, как делал всегда, как будто она могла каким-то образом дать мне ответы. Ее голова была склонена набок, щеки порозовели. Светлые волосы на висках были влажными. На ней всегда было слишком много покрывал. Я откинул одно, как делал каждый раз, когда приходил сюда. В те ночи, когда я не навещал ее, я задавался вопросом, не было ли ей слишком жарко или не поранилась ли она, когда сильно вертелась. Почему? Я понятия не имел. Я вообще не знал, почему думал о ней.
Да, она была красива — не нужно было обладать большим разнообразием эмоций, чтобы увидеть это, — но в этом городе было много красивых женщин. У нее было хорошее тело: красивые сиськи, круглая попка, которая покачивалась при ходьбе, и узкая талия, которую я представлял, как обхватываю руками, когда трахаю ее сзади.
Но я не был в отчаянии. Если бы я захотел трахнуться, было много женщин, которые предложили бы мне себя. Даже если они смотрели на меня со страхом, у меня были статус и деньги, и этого было достаточно, чтобы заставить их раздвинуть передо мной ноги. А другие просто хотели узнать, каково это — трахаться с монстром. Однако я не думал о них,
Так почему же София Бреннан продолжала приходить мне в голову в разное время дня и ночи?
Ее ресницы опустились на щеки, глаза двигались под веками, словно разыгрывался какой-то сон, который она видела. Ее губы были полными и немного припухшими во сне. Я задавался вопросом, не в первый раз, насколько мягкими они будут на ощупь рядом с моими. Я не думал о женских губах, за исключением того, как они будут выглядеть, обхватив мой член.
София внезапно замерла, настолько, что я не слышал ее дыхания. Иногда она так делала, становясь такой неподвижной, такой тихой, что можно было подумать, что она мертва. Я поднес тыльную сторону ладони к ее рту, пока не почувствовал, как ее теплое дыхание коснулось костяшек моих пальцев. Мое сердцебиение мгновенно участилось.
Были только три вещи, которые заставляли мое сердце биться быстрее: тренировки, трах и София Бреннан. Мой пульс не учащался, даже когда я сносил кому-то макушку.
Так что же такого было в ней, что так действовало на меня? Логического объяснения этой одержимости не было, но я нашел для нее слово в Интернете. Лимеренция — состояние непроизвольной одержимости другим человеком. Симптомы включали навязчивые мысли об этом человеке, сильное желание взаимности и идеализированный образ объекта своей одержимости — у меня было все это.
Она перевернулась, издав небольшой звук, от которого у меня по рукам побежали мурашки, затем она напряглась, ее тело выгнулось, прежде чем она открыла рот и закричала. Ее руки взметнулись, ноги забились под одеялом. Она едва не задела прикроватный столик. Подушка, которую она положила туда перед тем, как лечь спать, упала. Если она ударится о стол достаточно сильно, то может сломать руку; если она упадет с кровати, то может удариться головой, несмотря на дополнительные подушки и стеганые одеяла, которые она разбросала по кровати для защиты.
Я шагнул вперед и сделал то, что должен был, то, что ей было от меня нужно, хотя она понятия не имела, что я регулярно это делаю. Я забрался к ней на кровать и обнял ее, удерживая, чтобы она не поранилась, крепко прижимая к себе, пока кошмар не прошел и она не успокоилась.
Я лежал, пока она билась в моих объятиях, пока ее крики и хныканье, наконец, не прекратились, затем я уткнулся носом в ее шею, в ее волосы и слушал, как ее дыхание выравнивается, вдыхая ее вызывающий привыкание аромат.
Однажды я зашел к ней домой и застал ее стонущей и раскачивающейся. Кто-то трахал ее во сне, я был уверен в этом. Я никогда не видел ничего подобного, и у меня возникло иррациональное желание убить того, о ком она мечтала. Тогда и сейчас я думал о том, как легко было бы забраться к ней под одеяло, остаться прямо здесь — она бы никогда не узнала. Но я хотел большего. Я хотел, чтобы она смотрела мне в глаза, когда монстр О'Рурк объявит ее своей.
На данный момент этого должно было быть достаточно.